–– Гришенька, я хотела на тебя обидеться, –– жена изобразила
обиду, театрально надув свои прекрасные губки, –– почему так
поздно, но потом вспомнила, как сегодня утром громыхала ваша пушка.
Это было так страшно, я ведь раньше никогда не слышала пушечных
выстрелов. А еще больше мне становиться страшно, когда я вспоминаю
этот проклятый Китай, как мы пробирались через него, –– в глазах
Машеньки я увидел набежавшие слезы и поцеловал жену. –– Ты не
представляешь сколько их, как муравейник.
–– Представляю, Машенька. Поэтому и тороплю с этими пушками.
Иначе не отобьемся, когда полезут. Я ночам из-за этого не сплю. Все
эти люди за мной пошли, я сказал, что здесь медвежий угол, где
можно спокойно жить. А на деле что оказалось? Где Казимир с
Харитоном? Вдруг я их на смерть послал? –– Я закрыл глаза и
обхватил руками голову. Машенька поцеловала мои руки и стала
гладить меня по голове.
–– Они вернуться, батюшка с Лонгином вернулись и они
вернуться.
–– Ты знаешь, Машенька, очень всё подозрительно. Люди должны
идти к нам, а сколько недель никого нет. Думаю тропы к нам все
перекрыты, –– я еще раз поцеловал жену. Она без слов поняла
меня.
–– Я завтра с Ванечкой вернусь в Усинск. Мы с девочками
совещались тут как-то, –– объяснять кто девочки мне не надо, это
жены Ерофея и Панкрата, ––распорядись нам оставить десяток ружей и
патроны. Мы наберем молодых девок и научим их стрелять. Если придут
китайцы, вы выгребите всех мужиков, а перевалы надо будет закрыть.
С севера могут прийти казаки и возьмут нас тепленькими, пока вы
будете биться с китайцами.
Утром из Усинска приехал Ванча и Доруг-оол с сыновьями. Ванчу с
тувинцами и Митрофаном я тут же отрядил сопроводить Машеньку в
Усинск. Сам же направился в Усть-Ус. Капитан Пантелеев поехал в
Мирский острог. Посовещавшись, мы с Ерофеем решили провести
глубокую разведку Мирской тропы. К Илье Михайлову, он остался за
Шишкина начальником в Железногорске, помчался гонец с приказом
усилить караулы на пограничной тропе.
К Леонову мне надо было срочно. Из отчетов я знал, что он со
своими людьми совершает просто немыслимые трудовые подвиги. Помимо
отдельного гвардейского десятка, в Усть-Усе осело почти тридцать
три семьи, двадцать из них были староверцы. Они соорудили опору для
моста через Ус, пробили тропу до Каракерима и принялись сооружать
мост через Енисей.