Утром мы проводили Машку в гимназию, погуляли, стараясь растянуть закончившиеся выходные. И взволнованные неожиданно наступившим семейным счастьем, объелись кексами в кафе. К часу дня уик-энд, как ни крути, закончился, и мы нехотя поплелись вычитывать бесконечные сценарии шоу, лежавшие стопками повсюду.
Я помогала Алекс заучивать текст, объясняла игру русских слов. Перед съемками она психовала, говорила, что все вокруг страшные уроды. Я украдкой дотрагивалась до нее, гладила. Она успокаивалась, говорила, что должна вести себя как хозяйка гостеприимного дома, где каждый урод почувствует любовь. Ей самой становилось смешно от своих слов.
– Все от меня чего-то хотят, все чем-то недовольны… Я не знаю, как им объяснить…
– Есть несколько фраз, которые ничего не значат, их говорят, когда нет аргументов, но они работают: «Я вас умоляю!», «Не смешите меня!», «О чем вы говорите!», «Вы шутите?», «Это просто смешно!».
Она с успехом применяла эти фразы, иногда совершенно невпопад.
Алекс не была актрисой, вернее, не была профессиональной актрисой, она была самородком. На репетициях она не успевала читать строку телесуфлера, микрофончик в ухе ее раздражал и сбивал. Посовещавшись со своим австралийским мужем по скайпу, она настояла завести огромные картонные плакаты – шпаргалки, которые ей будут показывать во время подготовки и съемок. Подозреваю, что такие использовали на заре телевидения. Специальный человек в зале поднимал высоко над головой то один, то другой транспарант. Алекс настаивала, что шоу – это живая и тонкая штука, требующая импровизации, а суфлер этому мешает. «Не замечали, чтобы Алекс импровизировала», – ворчали коллеги, но спорить с ней не решались.
В отличие от профессиональных ведущих, Алекс не искала, как обыграть ту или иную фразу, просто и без затей представляла участников и сразу переходила к рекламе спонсоров, постоянно сокращая текст на плакатах. Она обзавелась толстым черным маркером и, закуривая в перерыве, безжалостно вычеркивала слова и целые фразы из своего текста в сценарии шоу. Я волновалась, что ее заменят, но ей непостижимым образом все сходило с рук. Убеждать ее бережнее обращаться с текстом было бессмысленно, она все равно не справилась бы с большим объемом слов. Она брала харизмой.
Многие именно тогда окончательно укрепились в мысли, что она любовница продюсера. Задавали мне аккуратные полувопросы-полунамеки. Я также неопределенно кивала головой и пожимала плечами, что можно было трактовать так, как хочется думать тому, кто спрашивает. Сам продюсер, похоже, что-то подозревал о нас, но не вмешивался. Он был заинтригован.