Беар облегченно вздохнул.
– Нам бы надо место сменить. Часа четыре назад, еще до
того, как ты вырубился, мимо прошли несколько эльфов. Явно нас
искали. Могут вернуться, и будут смотреть уже тщательнее. Ты
сможешь ползти хотя бы немного?
– Ползти – смогу. А вот бегать пока не получится.
– Бегать пока и не нужно, – заверил Беар.
Следующие несколько дней ползать пришлось действительно много.
Правда, иногда нам удавалось попасть в некоторый промежуток между
поисковыми отрядами первородных, и тогда можно было встать и идти.
Никогда прежде я бы не подумал, что меня может расстроить тот факт,
что можно перестать месить прелую листву животом, встать. Но у меня
по-прежнему ужасно болела нога, так что либо Беару, либо Хамелеону
приходилось меня практически нести на себе, несмотря на то что я
успел выстрогать себе из какой-то палки нечто вроде костыля. Второй
в это время вел одурманенного, мало что соображающего эльфа,
который за эти несколько дней не только утратил свой гордый,
ухоженный вид, но выглядел теперь, пожалуй, еще более жалко, чем я.
Я же пытался помочь товарищам хотя бы тем, что пока они вели меня и
пленника, во все глаза всматривался в окружающие кусты и деревья,
пытаясь вовремя заметить врагов. Правда, и здесь от меня большого
толка не было – трудно быть внимательным, когда каждый шаг отдается
во всем теле дикой болью. И все-таки, несмотря ни на что, за время
этих коротких «прогулок» мы преодолевали гораздо большее
расстояние, чем то, что удавалось проползти в остальное время.
Когда мы приблизились к краю леса, о пеших переходах пришлось
вообще забыть, последние сутки мы больше лежали, замерев на месте,
чем ползли. Мне даже не удалось вовремя сменить опарышей в своей
ране, и они выросли до таких размеров, что начали причинять ужасную
боль. Особенно мучительной она становилась от осознания того, что
избавиться от этой боли я могу самостоятельно, стоит только снять
повязку и очистить рану. Вот только сделать это было бы равносильно
самоубийству.
Когда среди деревьев появился просвет, мы остановились совсем.
Нам удалось заметить двух первородных на деревьях, которые больше
смотрели вглубь леса, чем на его опушку. Они явно ждали появления
чужаков, пленивших их собрата. Проползти между ними не было никакой
возможности.