Кажется, не я один понял, какую гадость мы умудрились сотворить
по незнанию. Комендант почти сразу ограничил общение с первородным
для кого-либо, кроме солдат нашей тысячи и служащих особой
канцелярии его величества. Первые обучались языку, вторые, кроме
этого, обогащались информацией иного рода. И вот они-то были
чрезвычайно довольны сложившейся ситуацией:
– Очень, очень удачная находка это ваше обезболивающее
зелье, – как-то похвалил меня господин Лерой, глава тех
невзрачных господ в серых мундирах, которые проводили большую часть
времени в камере доу Лэтеара. – Даже досадно, что это зелье
действует таким образом только на первородных, насколько бы нам
было проще работать!
Я представил себе такое и содрогнулся. Уж лучше пытки, как-то
честнее, что ли.
Тем более что результатами допросов с нами не особенно делились.
Нельзя сказать, чтобы от нас что-то всерьез скрывали, но и записи
допросов никто не предоставлял. В конце концов, я пришел к выводу,
что разумный, которого мы взяли в плен, был почти бесполезен. То ли
он не знал планов войны, то ли их просто не было, но выяснить,
почему первородные начинают наступление и почему останавливаются,
для нас так и осталось тайной. И у меня создалось впечатление, что
господам в серых мундирах тоже ничего конкретного выяснить не
удалось. На все вопросы пленник отвечал, что очередная волна
продвижения первородных начиналась тогда, когда к этому были готовы
маги. Когда они были готовы разрушить стены очередного
человеческого города, первородные это делали. И люди этот город
теряли. Откуда взялась такая разрушительная магия и каким образом
ее готовят, доу Лэтеар не знал. Мне, да и не только мне, вообще не
верилось, что такая магия возможна.
Теперь по лесу постоянно ходили не менее десяти троек.
Первородные стали гораздо бдительнее, и ни о каких походах к реке
речи уже не шло. Да в этом больше и не было необходимости. Нашей
задачей теперь было просто уничтожать первородных. И у нас это даже
получалось, вот только мне казалось, что большого толку от этого в
войне не было. Да, теперь на каждого убитого лесника приходилось по
два эльфа, солдаты регулярных тысяч нас боготворили, настроение у
всех было радужным и веселым – как же, такие невиданные успехи. Вот
только эльфы с нашей территории никуда не девались, напротив, их
стали все чаще замечать в непосредственной близости от Элтеграба,
да и вокруг других городов, близких к границе, не занятой эльфами
территории, они стали появляться чаще. Почти все жители уже
перебрались вглубь человеческой территории, потому что стало
ощутимо не хватать провизии. Купцам было слишком опасно пробираться
в город, на них не раз нападали отряды эльфов или разбойники из
людей, а, главное, выгоды в этом не было никакой. Все окрестные
села вымерли, и хорошо, если их жители успели перебраться
куда-нибудь в место побезопаснее. Самых упрямых и самонадеянных
давно вырезали эльфы. Так что покупать привозимое купцами стало
некому и не на что, а солдаты вполне обходились тем, что привозили
военные обозы, и медленно сходили с ума от скуки и безделья, сидя
за городскими стенами. Неудивительно, что наша охотничья тысяча
пользовалась бешеной популярностью у прочих солдат. К нам
стремились, нами восхищались. Но победителем я себя все равно не
чувствовал, убей меня боги.