Чуть вдалеке за конторкой сидел
писарь, кропотливо заполнявший допросный бланк.
В подвале пахло застарелой кровью,
потом, дымным чадом, да испражнениями.
- Как дела? Что гнида говорит? А
меньшой где? – спросил Всеволод, осматривая внимательно
пыточную.
- Меньшой не сдюжил, представился в
конце первого часа. Да и не знал он ничего толком. Так… с бору по
сосенки… одна польза от него – язык. Как его обучали, выпытать не
успели – помер. А вот несколько сот слов мы теперь доподлинно
знаем.
- Великая польза Воинскому Приказу, -
кивнул Всеволод.
Колун подробно рассказал все, что он
услышал от Божко ур-Тавыза. Эта информация полностью совпадала с
тем, что удалось добиться на первом дознании. Куда любопытнее было,
что знал старый нордусс.
- А этому удалось язык развязать?
- Крепкий орешек, - уважительно
посмотрев на своего подопечного, произнес Колун, - я к нему и так,
и этак, а он все сопротивляется. И каленым железом жгли и холодным
прижигали. И «подноготную» пытались вызнать, да держится. Вот
только недавно слабину дал. Так мы его перед вашим приходом и
раскрутили.
- Чем зацепить удалось? –
заинтересовался Ждан.
- Да видно ослаб, давно бы умом
тронулся, да вот Калед, - кат кивнул в сторону ведуна, - спрятаться
не дает. Вот по такому мягкому материалу, он и прошелся. Как
говорится, я железо разогрел, осталось только правду ковать.
Колун осклабился в довольной
улыбке.
- И что получилось? – спросил старший
гридень.
Ждан зыркнул на писаря, да
приказал:
- Читай, давай.
Писарь подскочил с места, от усердия
даже стул опрокинул. Поднеся лист бумаги близко к лицу,
затараторил:
- Лиходей под пытками показал, что
восемнадцатого вересеня*(*сентября) сего года к нему обратился
Горислав Властов сын, старший распорядитель Ельницких верфей и
пригласил на встречу, как он тогда сказал, с очень важными людьми.
Встречались они в городе Ласков, куда Капт ур-Краз летал, взяв
предварительно вольную на один день на верфях. В корчме «Осенний
лист» его и поджидал Горислав Властов и незнакомый ему человек. Он
представился Сдемыслом. Горислав Властов сын в дальнейшем разговоре
не участвовал, а удалился в другой конец корчмы. Сдемысл же сначала
расспрашивал Капта издалека, о житье-бытье. Капт недоумевал,
неохотно говорил, но с душой навыверт не лез. Потом, оный Сдемысл,
перешел к конкретным предложениям…