Всем в кузове и на телегах мест не
хватило, кто-то стоял на подножках, а часть пехотинцев бежала,
держась за борта и время от времени меняясь с успевшими отдохнуть
товарищами.
Я так и ждал, что вот-вот рванёт под
колесом мина или ударят из подлеска пулемёты, но нет — ехали, ехали
и ехали. Понемногу у меня отлегло от сердца — не сказать, будто
целиком и полностью, но всё же набранный потенциал прекратил рвать
энергетические узлы в такт ударам бешено колотившегося сердца,
успокоился маленько.
Нервное. Это всё нервное.
Державший дверцу чуть приоткрытой
прапорщик Аспид широко распахнул её и высунулся из кабины,
посмотрел назад и скомандовал:
— Тормози!
Кативший во главе колонны броневик
тоже остановился, да ещё прибежал с картой взводный разведчиков,
разложил её и повёл пальцем, разглядывая условные обозначения.
— В полукилометре отсюда должна быть
просека, уйдём по ней на юг.
— Проехать сможем?
— А вот и увидим.
И — проехали, а некоторое время
спустя просека и вовсе вывела нас на узенькую лесную дорогу,
петлявшую меж поросших высоченными соснами сопок. На поворотах я
неизменно сбрасывал скорость, чтобы некоторое время спустя
притопить педаль газа и вновь нагнать броневик, но в очередной раз
дорога начала забирать в сторону как-то совсем уж незаметно, так
вот и вышло, что колонна выкатилась на опушку на полном ходу.
На пустыре между деревьями и плетнями
огородов обустраивали позицию вражеские артиллеристы. Мы не ожидали
наткнуться здесь на противника, они не ждали появления из тыла
республиканских подразделений — бойня разразилась будто по
мановению волшебной палочки.
Звуковые экраны схлопнулись, броневик
рыкнул двигателем и съехал с дороги, но ещё до того наводчик
принялся бить по артиллерийской батарее короткими прицельными
очередями. Я вывернул руль и остановил грузовик на обочине; тотчас
ожил пулемёт в кузове, захлопали вразнобой винтовки, застрекотали
ППС.
Возницы телег с ранеными принялись
нахлёстывать лошадей, погнали их к предместью, за крышами которого
виднелись цеха кирпичного завода, а вот вездеход задержался, и его
спаренные «Хайремы» не оставили противнику не единого шанса.
Сопротивление как такового нам не оказали — застигнутые врасплох
артиллеристы бросились врассыпную, но в лесу сумело скрыться лишь
несколько человек, остальных положили на месте — слишком уж высокой
оказалась плотность огня. Тут и там валялись разорванные на куски
тела, кто-то выл и пронзительно верещал, но я не разобрал ни слова,
хоть и учил нихонский на курсах военной кафедры.