В деревне между тем судачили Машины соседки:
– Огород-то у Машки, вишь, травой зарастает.
– Да уж, какие Романыч с Алексеевной хозяева были, не в них внучка. Никудышняя!
– Я надысь ей персиков занесла.
– Что же помидорок-то не посадишь, Маш, – говорю.
– А она мне-слышь,
– Поливать, – говорит не смогу. Мотор запустить она сама не сможет, силёнок нет.
– Летом-то ещё туды-сюды, проживёт худо-бедно. И мы по-соседски поможем, овощей у всех вдосталь.
– А зима придёт? Что с ней станется?
– А ты не переживай сильно, Матвевна.
– Это на тебя охотников за три версты не видно, а у Машки один уже нарисовался.
– Так ребёнок же она ещё совсем, дед с бабкой души не чаяли, берегли как зеницу ока. Не гулящая девка. Смирная. Училась хорошо. Учителя хвалили.
– Ребёнок не ребёнок, а свернула мозги Сергей Палычу.
– Он уж который месяц всё голову ломает, как к ней подступиться.
– Тьфу, да ну тебя, типун тебе на язык.
– Старик ведь совсем. С ума что ли сбрендил на старости лет
– Аааа, не говори кума, не он первый, не он последний. Испокон века старичьё на молодых заглядывалось. Бес в ребро, мать их…
Лето пролетело незаметно. Уже в сентябре похолодало, и Маша всё реже стала приходить на реку. Питалась она теперь совсем скудно и быстро замерзала. Соседи с удивлением заметили дымок из трубы Машиного дома уже в середине Октября.
– Ээээ, -говорили в деревне- Этак она к декабрю без дров останется
– Да, не перезимует по-человечески девка, беда с ней.
Так и вышло. К концу ноября почти все дрова в поленнице, запасённой ещё дедушкой, закончились, и Маша стала топить раз в два дня. Погода к тому времени совсем испортилась, с реки дул холодный, пронизывающий до костей ветер. Холодный дождь колотил по крыше, бил в окна, размывал глиняную улицу. Из домов в те дни редко кто выходил. Маша вскоре простудилась и слегла на неделю.
Сергей Павлович тем временем не мог уже ездить мимо Машиного дома. Дорогу развезло так, что и пешком не пройти. Это его раздражало, и однажды он решился зайти на разговор, но не к Маше нет, знал, что она его прогонит, а к соседке, той самой, что хлопотала на похоронах Машиной бабушки.
– День добрый, Петровна, как дела?
– Та какие дела, Палыч, блины вон затеяла. Делать-то больше нечего, вон как зарядило, как из ведра, ни зги не видно цельный месяц. Садись, чай пить будем.