Прошли магазин, как его папа звал – «Консервный», в котором вместо венгерских компотов и лечо теперь продавались предметы старины и бесконечные матрешки, дошли до Диеты.
Сколько раз мы ходили с мамой в Диету?!
Все воспоминания живы. Как продавщица режет сливочное масло. Большие пласты тонкой струной, кусочки поменьше огромным ножом с длинным, наполовину стесанным многократными заточками лезвием. На весы она кладет сначала тонкую бумажку, потом кусок масла. Дергается стрелка весов. Потом мы с мамой стоим в очереди, чтобы оплатить написанную огрызком карандаша на краю бумажки сумму.
Рядом продается сок на разлив. Он наливается в стакан из больших конусообразных сосудов с краником внизу. Сначала тетенька моет стакан, ставит его верхом на мойку, поворачивает рычажок, в стакан бьет струя, мелочь, которая лежит рядом, вся мокрая от брызг воды.
Я пробовал прозрачный яблочный, матовый грушевый и кислый сливовый.
Бывало правда и так, что маме не хочется тащить меня маяться в очередях. Она ставит мои санки возле магазина и говорит: «Посиди здесь, никуда не уходи». Я обещаю не уходить. Поодаль на санках сидит и ждет маму какая-то девочка.
Иногда – не так уж часто – по дороге домой мама покупает мне мороженное, наступает полное счастье.
Я только предался воспоминаниям и вдруг слышу:
– Сашок, купи мне мороженное.
Те же места, мороженое, мы просто поменялись ролями.
Оглядываюсь, сморю сквозь толпу, бредущих по Арбату людей, и через некоторое время говорю.
– Что-то я не вижу мороженого.
– Тогда блин, – говорит мама.
Я опять осматриваюсь, и правда, впереди палатка с надписью «Блины», которую я не заметил.
Жидкое тесто продавщица наливает на плоскую поверхность раскаленного диска, ловко ровняет его, вращая деревянный цилиндр. Блин получается тонкий, нежный, внутрь продавщица-пекарь заворачивает малиновый джем.
Руки у мамы так дрожат, что варенье выступает наружу, размазывается по губам и щеке. Мы возвращаемся в медленно текущую толпу. На ходу мама вытирает рот жесткой бумажкой, которую дали в палатке. Потом комкает ее и то ли бросает, то ли роняет под ноги. Мне хочется поднять бумажку, но я поддерживаю мать под руку, момент упущен, идем дальше…
Совершив немалый круг, выходим вновь на улицу Рылеева, только с другой стороны, возвращаемся в наш двор. и тут мать говорит: