— Благодарю! — отсалютовал я сыщику.
Тот вскинул в прощальном жесте руку над
головой, и «Форд-Т» покатил прочь.
Я тоже на мосту задерживаться не стал,
перебежал через дорогу и заскочил на заднюю площадку медленно
взбиравшегося на пригорок паровика. На нем я доехал до ближайшей
станции подземки, спустился вниз и отправился на фабричную окраину.
Требовалось незамедлительно переговорить с Рамоном Миро и выяснить,
что именно он сделал с остальными ворованными пистолетами. Слишком
многое было поставлено на карту, чтобы пускать ситуацию на самотек
или доверять телефонному звонку...
4
В подземке оказалось на удивление
немноголюдно. Подошедший на станцию состав оказался без вагонов
первого класса, но и во втором классе на протянувшихся вдоль бортов
скамьях вопреки обыкновению обнаружилось изрядное количество
свободных мест.
И что удивительней всего — вместе со мной на
станции у Сталелитейного завода Маркхофа вагон покинули лишь три
человека, хотя обычно здесь сходила едва ли не половина
пассажиров.
Но только поднялся в вестибюль станции, и
причина столь странного положения дел разъяснилась сама собой: с
улицы доносились сливавшиеся в единый гул крики многоголосой
толпы.
— Выборы! Право на отдых! Достойное
жалованье!
— Нет увольнениям!
И снова:
— Выборы! Право на отдых! Достойное
жалованье!
— Нет увольнениям!
— Выборы! Право на отдых! Достойное
жалованье!
На улице шла стачка.
Я беззвучно выругался и с некоторой даже
опаской подступил к дверям вестибюля, у которых нервно прохаживался
перепуганный беспорядками дежурный по станции в форменной тужурке с
железнодорожными нашивками и высокой фуражке с золоченой
кокардой.
Впрочем, все оказалось не так уж и плохо:
рабочих, запрудивших площадь перед заводоуправлением, сдерживали
выстроившиеся в шеренгу констебли со щитами и дубинками в руках.
Неподалеку от станции подземки замер броневик, и пулеметный ствол в
его башенке нервно двигался из стороны в сторону, контролируя
площадь. Рядом стояло несколько полицейских грузовиков, в кузовах
которых дожидались своего часа стрелки с приведенными к бою
самозарядными винтовками.
Неожиданно прозвучал резкий свисток, и
полудюжина констеблей стремительным броском вклинилась в толпу
протестующих. Сверкнули электрические разряды дубинок, кто-то
вскрикнул от боли, кто-то заголосил благим матом. В следующий миг
полицейские отступили обратно, волоча за собой отчаянно
извивавшегося агитатора с разбитым в кровь лицом.