Справился и с этим, а когда
пришел черед пресса, по коже уже вовсю струился кровавый пот.
Пришлось откупорить последнюю бутылку и жадно приложиться
к горлышку, дабы хоть как-то унять терзавшую мышцы резь
и восполнить потерю жидкости.
Напоследок я сделал ноги поджарыми
и атлетическими, а потом стиснул лицо ладонями,
и тотчас взорвалась невыносимой болью голова. Кости черепа
деформировались и сместились, принимая новую форму; податливая
плоть повиновалась касаниям пальцев, словно мягкая гончарная
глина.
Первым делом я придал лицу правильную
овальную форму с немного более высоким, чем прежде, лбом.
После укоротил мочки и чуть сильнее приплюснул уши,
а затем несколькими осторожными касаниями добавил массивности
надбровным дугам. Глаза запали сами собой, осталось лишь выправить
нос, доработать скулы и подбородок да еще вылепить себе
новые губы.
Рот стал шире; я поводил из стороны
в сторону нижней челюстью и сплюнул на пол кровь.
Мне было нехорошо.
Сияние глаз начало затухать, тогда
я зажал нос пальцами и под мерзкий хруст повернул его
сначала в одну сторону, а затем в другую, добиваясь
нужной искривленности.
На грудь потекла кровь,
но я не обратил на это никакого внимания
и открыл саквояж с медицинскими инструментами. Воткнул
кончик скальпеля в бедро и повел вверх, бесстрастно
удлиняя неглубокий порез. Затем накрыл царапину ладонью
и немного подержал так, а когда отнял руку, на коже
остался застарелый рубец. Еще одна подобная отметина украсила
ребра, две прочертили правое предплечье, три — левое.
После я рассек бровь и добавил
с обеих сторон глубокой царапины черточки-порезы, имитируя
следы хирургических швов. Сильное поначалу кровотечение очень
быстро прекратилось, от ранки остался лишь тонкий след
шрама.
Под конец я резанул скальпелем вниз
от левой мочки к подбородку, и прочертившая
загорелую кожу белая ниточка добавила лицу асимметрии, удивительным
образом сделав его живым и запоминающимся.
Финальный штришок? Да! Это был
именно он!
Я бросил скальпель в саквояж,
вытерся старой блузой и вновь посмотрелся в зеркало. Там
отразился незнакомец. Быстрый, жилистый и опасный. Мастер
не кисти и карандаша, а ножа и кастета.
От художника осталась копна темных волос,
но... Это могло и подождать.
Еще не так давно переполнявшая меня сила
почти развеялась, сменилась неуютной опустошенностью;
я ухватил последние крупицы власти над собственным телом,
направил их в кисти и со всего маху приложился
кулаками по кирпичной стене.