— Ты просто не понимаешь! Это не
приключения! Это целый неизвестный пласт нашей истории! Никто не
знает, откуда в вашем городе взялись подземелья! Если я найду
доказательства! Все!
— Что все?
— Все встанет на свои места, —
журналист очень искренне глянул мне в глаза, но ни словом не
проболтался о том, что собирается искать в подземельях.
«Знал бы ты, что мне известна
история, которая тебя манит, — хмыкнул я про себя. — Вот бы ты
удивился. А еще больше тому, кто с тобой разговаривает!»
— Ты к нам зачастил, я смотрю. Что
так?
— Тихо тут у вас, хорошо, —
улыбнулся Вячеслав.
— Тихо! — я замер.
— Я и говорю… — парень недоуменно
глянул на меня и замер, увидев, что я прижал палец к губам.
— Быстро, давай мне карту, я спрячу.
Запоминай, общага педучилища. Лесо… Лесаков Алексей… найдешь меня,
как выпустят. Да шустрей ты! Сюда идут! — я протянул руку, выхватил
документ, сунул его под майку, прижав резинкой штанов.
Вячеслав торопливо защелкнул
планшет.
— А…
— Сам тебе помогу. Знаю я эти
подземелья, — отрезал я и застонал.
— Лесаков, — раздался недовольный
голос. — Ты помер там, что ли?
— Никак нет, Сидор Кузьмич… —
прокряхтел я, изображая смертельно больного. — Вот, живот
прихватило… А товарищ нудист помог… И бумагой, и таблеткой… Может,
отпустим его?
— Не надо! — Вячеслав выпрямился. —
Я на задании!
— На каком таком задании? — вырастая
перед нами как из-под земли, подозрительно оглядывая и меня, и
Вячеслава, уточнил Кузьмич.
— На редакционном! Стеблев Вячеслав
Николаевич, журналист-международник, — представился парень.
— Больно молод ты для
международника-то, — скептически окинув взглядом журналиста в
спортивном костюме с женского плеча, скривился Кузьмич. — Тем более
для журналиста.
Вячеслав вспыхнул, вскинул голову,
возмущенный таким недоверием.
— Документы в палатке!
Кузьмич продолжал давить
взглядом.
— Ну, пошли… журналист… — вот умеет
Сидор Кузьмич так слово молвить, что потом ходишь полдня и хочется
помыться!
Стеблев дернул головой, подхватил
планшет, закинул ремешок на плечо, одернул коротковатый костюм и
первым шагнул из кустов акации на поляну.
— А ты… — Сидор Кузьмич прищурился,
разглядывая мою искривленную болью физиономию. — Заканчивай здесь…
маяться. Болен — нечего ехать. Дома сиди, в кустах не гадь!
Природа, якорь тебе… — мичман запнулся. — М-да… Только якоря тебе и
не хватало… — начальник махнул рукой и полез в карман за
сигаретами.