Пытаясь отогнать сонную одурь, он собрался сделать несколько
приседаний, но после первого же упражнения вдруг понял, что встать
уже не может: ноги просто не слушались его. Кое-как, цепляясь
руками за стену, он сумел подняться, посмотрел на часы и заковылял
в сторону своих «бойцов». Свои три часа он продержался. Теперь пора
разбудить, например, Буля, сделать ему серьезное внушение и,
наконец, отключиться если не со спокойной душой, то с чувством, что
все зависящее от него было сделано.
Буль, впрочем, просыпаться не спешил. Сколько Штык ни тряс
своего «бойца», сколько ни хлопал по щекам и ни переворачивал из
стороны сторону, наглый «солдат» лишь громче сопел, и, казалось,
засыпал еще крепче. Промучившись минут десять, Штык попробовал
разбудить Хомяка, но преуспел в этом начинании еще меньше: второй
боец был вообще похож на деревяшку, выдавая свою принадлежность к
миру живых лишь едва заметным дыханием.
Отчаявшись добыть себе часового на смену, Штык принялся ходить
от окна к окну, уже не заботясь о производимом шуме, но усталость и
сон все сильнее овладевали им, и скоро стало ясно, что дело того и
гляди закончится блаженным обмороком. Спасение пришло случайно:
пытаясь ущипнуть себя за онемевшую голень, он ощутил предплечьем
что-то твердое в кармане и тут же, в радостном озарении, вытащил
коробочку с капсулами стимулятора. Проглотив сразу две, он
судорожно запил их водой из фляги и замер посреди комнаты,
прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ноги практически сразу начали
подламываться, а глаза закрываться, и Штык снова двинулся от окна к
окну, стараясь отогнать, надвигающуюся как танковый батальон,
дремоту.
Минут через пять заметно полегчало. Такой бодрости, как днем,
после приема чудесных капсул, он больше не ощущал, но спать больше
не хотелось, и к ногам вернулась чувствительность. Голова, правда,
почти не соображала. Перед глазами стояла картинка с чудовищем,
выхваченным из темноты внезапной вспышкой, но никаких эмоций по
этому поводу Штык больше не испытывал. В какой-то момент ему даже
стало казаться, что залезь сейчас этот самый монстр в окно, он
расстреляет его как мишень в тире. Рефлекторно и совершенно
бездумно.
Костер почти полностью прогорел, но Штык не стал больше
подкармливать его кусками старой доски: просто сидел и внимательно
разглядывал багровые угли, покрытые ярко-красной сеткой внутреннего
огня, которые постепенно темнели, превращаясь в бесформенные черные
комочки. Дождь, судя по звуку, несколько ослаб, а еще немного
погодя, за окном начало светать.