Хомяк медленно повернул к нему белое лицо и слабым голосом едва
слышно что-то пролепетал.
- Что? - Штык шагнул ближе и еще раз обвел вокруг факелом.
- Заберите меня отсюда, пожалуйста, - прошептал Хомяк, и в его
испуганных глазах заблестели слезы. - Я для вас... я умру за вас,
мой генерал, только заберите.
- Пойдем, - мягко сказал Штык, беря «рядового» за локоть. - Ужин
остывает.
За окном бушевал уже не просто большой костер, а самый настоящий
пожар. Хомяк, смывший с лица белый блестящий налет, сидел с
отсутствующим видом и смотрел, казалось, куда-то внутрь себя. Банка
перловой каши с мясом стояла перед ним нетронутой. Периодически он
крупно вздрагивал всем телом, со страхом озирался по сторонам и
смотрел на командира со столь сложным выражением в глазах, что
Штыку всякий раз становилось не по себе. Похоже, что Хомяк
действительно верил в то, что за потерю оружия его ждала неминуемая
смерть.
Сразу после возвращения, Штык завалил подготовленными обломками
проход, так что теперь они оказались запертыми на своем этаже. Зато
это гарантировало, что никаких неожиданностей больше за ночь не
случится.
Буль моментально расправился со своим ужином и бросал украдкой
короткие взгляды на нетронутую порцию Хомяка. Его пальцы жили при
этом свой собственной жизнью, наощупь снаряжая автоматные магазины.
Две горки патронов разных калибров россыпью лежали перед ним на
тряпке, три снаряженных магазина для автомата Штыка были сложены
справа аккуратной стопкой.
Штык неторопливо грыз галету, запивал ее горячей водой из кружки
и задумчиво смотрел на обоих, не зная толком, с чего начинать
«разбор полетов». Нервное напряжение спало, отчаянно хотелось лечь
и закрыть глаза, но Хомяк выглядел настолько запуганным и
взбудораженным, что требовалось его как минимум привести в чувство.
Да и рана Буля требовала определенного внимания. С другой стороны,
и то, и другое могло подождать, пока все в голове не разложится по
своим местам.
Из-за горящего дома казалось, что вечер приостановил свое
тактическое наступление на день, и окопался на захваченных
позициях. Гудело пламя, постреливали разгоревшиеся бревна. Штык
разобрал автомат Буля и принялся приводить его в порядок, убирая
пороховую гарь и покрывая заново чистой смазкой. Спокойная
размеренная работа вносила порядок в хаос мыслей и постепенно общая
ситуация перестала восприниматься как нагромождение диких
нелепостей.