Дверь снова едва слышно заскрипела, с дверных косяков посыпался
мелкий мусор. Откуда-то сзади, со стороны забаррикадированного
выхода на лестницу, послышался легкий шум: судя по звуку кто-то
потащил из баррикады длинную доску.
В голове же словно черти поселились. Грохот сапог марширующей
роты, хотя по звуку это уже скорее напоминало целый батальон,
отдавался в ушах тяжелыми ударами сердца. На дверь снова аккуратно
надавили, теперь уже гораздо сильнее. Начало потрескивать дверное
полотно, заскрипели, медленно выползая из косяка, гвозди,
удерживающие дверные петли.
Штык словно во сне осторожно отступил на пару шагов назад. Это
была почти инстинктивная реакция, поскольку адекватно соображать он
уже не мог: в ушах грохотало так, словно по металлической крыше в
ногу маршировал целый пехотный полк. Стараясь побороть наваждение,
Штык крепко прижался щекой к теплому прикладу, вдохнул запах
оружейного масла и металла.
Саму дверь он практически не видел, но буквально ощущал, как
начинает поддаваться весь дверной проем вместе с косяками. Сзади,
возле баррикады, кто-то возился, уже почти не скрываясь. Понимая,
что все решится в ближайшие секунды, Штык сделал несколько глубоких
вдохов, стараясь отвлечься от навязчивого ритма грохочущих сапог.
Напряжение внутри достигло высшей точки.
С резким звуком, похожим на пистолетный выстрел, треснул дверной
косяк. Черная клякса, от удара тысяч ног вдруг лопнула и полетела в
разные стороны мельчайшими брызгами. И время словно
остановилось.
Нет, оно текло где-то там, снаружи, за пределами сознания,
где...
Где длинная автоматная очередь, больше похожая на частые хлопки
по ковру, вспорола дверную панель, в течении полутора секунд
превращая кого-то за дверью в кусок бьющегося в конвульсиях
мяса.
Где Хомяк завизжал вдруг на длинной пронзительной ноте, а следом
взревел Буль, коридор озарили короткие вспышки оглушительных
автоматных очередей, после которых на лестнице за баррикадой
раздались отчаянный визг и рычание.
Где кто-то орал «генерал, где вы, генерал?!», а следом раздался
тяжелый удар в баррикаду со стороны лестницы.
Где с ожесточением завопили «получи, козье вымя!», а затем
рвануло так, что с потолка посыпалась бетонная крошка.
Все это было где-то там. А внутри царило абсолютное безмолвие и
бесконечный покой. Не было больше напряжения, не было страха, не
было забот. Не было ничего такого, что заставило бы Штыка сделать
хотя бы еще одно движение. Время не просто остановилось - в нем
пропала необходимость.