Буль был уже готов. Яркий луч света выхватил из тумана его
сердитое лицо, на котором явственно читалось желание объяснить
этому самому Кроту правила поведения в приличном обществе.
Воцарилась тишина. Старик внимательно разглядывал «ефрейтора».
Грач и Хвост с недоумением переглянулись.
— Что-то не так, Крот? — подал, наконец, голос
Грач.
— Нет, все в порядке. Это же Зона, она еще
и не так шутить умеет. Сразу два дисара —
надо же. Грача можешь не подсвечивать. И так вижу,
что настоящий. Давай за мной, не торопясь.
Ствол карабина исчез, человек взмахнул веслом и оттолкнулся
от катамарана.
— Правый борт, — скомандовал Грач.
Штык посмотрел на первую лодку, по-прежнему стоящую
на месте. Когда катамаран развернулся, ее борт оказался
рядом, а Хвост «мазнул» по нему лучом фонарика.
На мгновение мелькнула деревянная крестовина, с натянутым
на нее плащом, отрезок черной трубы и какие-то провода
на дне.
Потом Хвост потушил фонарик, а Грач сказал:
— Теперь бы не отстать. А ну, раз!
Дом Крота, как пояснил Штыку Хвост, был плавучим, но стоял
обычно в одном и том же месте на якоре.
Швартовались уже в полной темноте, но на фоне чуть
более светлого неба, силуэт приземистого строения выглядел вполне
отчетливо. Плавучим оказался не сам дом, а довольно
внушительных размеров площадка, на которой он стоял.
Вытянутое, несколько похожее на длинный сарай, сооружение,
окружала дощатая платформа, на которой хватило бы места,
чтобы ходить вдвоем, не задевая стен и не рискуя
упасть в воду.
— Сюда, — позвал Крот, и в тот же
момент в темноте появился освещенный дверной проем.
За дверью обнаружилась большая комната с двумя
широкими скамейками, крюками на стенах, часть из которых
были заняты одеждой, решетчатыми стойками с обувью,
и пучками каких-то растений, развешанных по углам. Окон
не было, зато в обшитой неровными досками стене виднелась
дверь, завешенная куском брезента. Освещалась прихожая двумя
светодиодными панелями, подвешенными с помощью проволоки
и гвоздей под самым потолком.
Старик первым сбросил плащ и повесил его на ближайший
крюк. Потом стащил короткие резиновые сапоги и повернулся
к гостям, в растерянности топтавшимся у входа.
— Снимайте всю грязь здесь, — сказал он,
настороженно вглядываясь в лица дисаров. — Обувь
на сушилку, все мокрое — на вешалки. Сейчас
подтопим, все к утру просохнет.