Тогда откуда такое равнодушие к смертям тех, кого я лично
отправил на тот свет? Такое впечатление, словно убивать для меня –
дело привычное.
Или я психопат без стыда и совести?
Но откуда в таком случае боль и страдания из-за смерти (смерти
ли?) Витьки Смольянинова?
Нет, я не психопат. Но я убийца.
За тонкими стенами шатра раздавались разные звуки: короткое
блеяние, топот, негромкие голоса, лай. Но постепенно шум затихал,
становище засыпало. Деревенские жители ложатся рано.
Мои мысли начинали путаться и заплетаться. Меня тоже клонило в
сон.
Вдруг подумалось: эй, а наложницы-то сами ели? Я как-то не
заметил. Может, им нужно мое разрешение, а я его по незнанию не
дал, и теперь они лежат в серали и слушают грустные вопли пустых
желудков?
Совесть меня замучила настолько, что я решил их позвать (не
врываться же в гарем среди ночи!), но имя азиатки напрочь вылетело
из головы, а подключать СКН было неохота. Имя второй я-то помнил.
Она – тезка моей бывшей, слинявшей в столицу Вечной Сиберии.
– Катерина?!
В серали зашуршало, послышались торопливые шаги. В свете огарка
свечи из-за занавески показалась фигура в белом, с распущенными
длинными светлыми волосами, совсем как привидение. Это была
Катерина в длинном, до пола, халате... Нет, не в халате, а
пеньюаре. Полупрозрачном, как марля!
Под пеньюаром, как нетрудно догадаться, была только сама
Катерина.
– К йиим праву явилась, пано, – прошептала она.
Я подскочил на своем траходроме, челюсть отвалилась.
– Опачки! – вырвалось у меня. Я плохо понимал, что болтаю. – Я
хотел спросить, вы с... с Азалией, да... кушали сегодня? И
ребенок... не знаю, чей он...
Катерина подняла на меня прозрачные глаза со смесью легкого
удивления и одобрения.
– Азалия?
– Да, Азалия. Вы с ней кушали?
Катерина промолчала, снова потупившись, зато спустя пару секунд
из сераля вышла Азалия. Тоже в полупрозрачном пеньюаре на голое
тело. Фигуры, надо сказать, у обеих были отменные. Я отметил, что у
обеих начисто отсутствует растительность на теле. Женских станков я
нигде не видел; не знаю, чем они эту растительность выщипывают в
условиях кочевой жизни. Видимо, наложницы обязаны тщательнейшем
образом следить за собой.
– К йиим праву явилась, пано, – выдохнула Азалия.
Что они бормочут? “К вашему праву явилась, господин?” Разве так
говорят?