Я против воли поежился.
– Это они его обожгли, когда напали на дружину?
Кира поморщилась, будто вспомнив что-то омерзительное, и
покачала головой.
– Нет, ожог у него с раннего детства. Может, он потому такой
бешеный и неукротимый, что испытал страшную боль в юном
возрасте...
Она снова поморщилась и уверенно добавила:
– Я его не оправдываю. Если копаться в детских травмах, то
оправдаешь кого угодно, вплоть до полного морального урода. А это
неправильно. У каждого человека есть выбор – стать Уродом или...
собственно человеком.
Я одобрительно кашлянул, а Кира шумно выдохнула и коротко
рассмеялась:
– Это я прочитала, конечно, не сама придумала. Но согласна с
мыслью автора книги. А тебя я, Олесь, не виню. Ты не сделал ничего
такого, за что тебя надо ненавидеть. Не бойся – я не ударю в
спину.
Я начинал широко улыбаться, но от последних слов подавился
воздухом.
– Да я не об этом! Я не боюсь удара в спину! В смысле, не
потому, что я такой храбрый, а потому, что ты не ударишь!
– Я поняла. Но все-таки, Олесь... – Она помолчала, теребя в
руках поводья. Лошадь под ней нервно потряхивала гривой, отгоняя
мелких мушек. – Надо было его убить. В следующий раз не упусти
шанс. Не повтори ошибку, которую допустили те двое Речных
людей.
***
Добравшись до шестиугольной гравитационной дороги, мы поехали
вдоль нее на запад.
На ходу особо не поговоришь: двигатель хоть и тихий, но хрустят
колючие кусты под широкими колесами, топают лошади, и надо
поглядывать вперед, чтобы не заехать в рытвину. Поэтому каждый
думал о своем.
Не знаю, о чем думала Кира. Такой волшбой я еще не обзавелся.
В-токи вокруг нее вились обычные, свойственные живым существам. Что
бы ни творилось у нее в мозгу, сердце пребывало в относительном
равновесии.
Все же я зря беспокоюсь, что гибель (или не гибель?) брата ее
сильно расстроила. Не те нынче времена, чтобы по любому поводу
пускать слезы и бежать к психологу. Или в магазин за крепким
пойлом. Люди привыкают к ликам смерти и не парятся лишний раз.
Я, наконец, перестал заниматься фигней и думать о Борисе. Мысли
устремились в будущее – самое оптимистичное.
Вот представим: все будет зашибись; я найду Витьку, воскрешу его
или верну оттуда, где он сейчас; эндорфины (гормоны счастья)
схлынут, и настанет время думать, как жить дальше. А как жить
дальше? Какие преследовать цели? Нет ничего хуже, по-моему,
бессмысленной и бесцельной жизни.