– Все для грешников?
– Ну да. Если кольнешься и на сковородке можно жить. Но вообще, скажу тебе, зрелище не для слабонервных. Особенно когда баксы кончаются.
– В чистилище?
– Там сложнее. Закон запрещает.
– Вот мы и поможем страждущим.
– Думаешь, ты один такой умный. У них своя мафия. Кроме того, я твою душу должен доставить. Под расписку, У нас с этим строго.
– Не вопрос. Дам тебе взамен другую.
– Какую еще другую?
– Есть у меня Аркаша, его душу и возьмешь.
– Что значит возьмешь. Я тебе что, киллер?
Лаврентий Петрович задумался.
– Если его оставить на земле, а взять только душу?
– Ты что. У нас такие вещи строго запрещены. Нельзя оставлять человека без души.
– Не нужна она ему, он у нас сбытом травки занимается.
– Ну и что?
– Совесть ему только мешает. Не нравится он мне последнее время.
– При чем здесь совесть?
– Разве это не одно и то же?
– Не скажи. Вот у тебя совесть есть?
Лаврентий Петрович уже открыл рот, чтобы соврать.
– Не надо, – укоризненно покачал крылом ангел. – Не отягощай душу.
Нет у тебя совести, душа осталась. Правда скукожилась давно, почернела, одним словом душонка. Тяжело ей будет ответ держать, ой тяжело. Полетели, наконец.
– Как ты не понимаешь, не могу я вот так свой народ бросить. Пропадет он без меня.
– Не преувеличивай. Баксы свои ты не можешь бросить, которые в погребе в стеклянной банке закопал.
– Какие баксы, какие баксы, – заныл Лавруша.
– Которые за траву в прошлом году выручили, забыл?
– Забыл, – радостно согласился Лаврентий Петрович. – Совсем забыл. То же не мои, общественные, для улучшения жизни народонаселения. Есть мечта у нас, международный аэропорт в Мочалках построить, чтобы значит наши граждане могли беспрепятственно в Европу добираться.
– Скучно с тобой, – сказал ангел, – заврался совсем.
– Не полечу, – заорал Лаврентий Петрович, отчаянно цепляясь за скользкую поверхность. – Не полечу.
– Ты что, Лавруша, – чьи-то руки пытались оторвать его от монумента. – Успокойся.
Лаврентий Петрович открыл глаза. Перед ним стояла какая-то фигура в длинном до пят белом балахоне.
– Не полечу, – снова заорал он и плотно зажмурил глаза.
Фигура осторожно присела на край кровати и погладила по голове.
– Все хорошо. Никуда лететь не надо.
Затуманенное сознание возвращалось с трудом. Он схватил жену за руку и слабым голосом спросил: