- Я тут два года не была! – воскликнула Аня, поправляя
санитарную сумку через плечо. – А всё, как тогда! И качели, и
вообще...
- А вон наш корпус! Вон, зеленый!
- Разве мы в зеленом жили? По-моему, в синем.
- Да перекрасили, наверное!
- А тихо как…
Я вслушался. Грубоватый мальчишеский смех и топот оживляли
замерший лагерь, словно оцепеневший по колдовскому велению. Но всё
равно, печальная и безмолвная прелесть осени трогала душу – ранней
желтизной дерев, глубочайшей синью неба.
Погоды стояли хорошие, чувствуешь себя как в истопленной бане к
вечеру – печь давно погасла, но тепло все еще держится, разве что
парная остыла.
С ветки сорвался красный лист, и плавно вошел в штопор.
Хорошо…
Весну я недолюбливаю, воспринимая, как перевал между зимними
холодами и летней жарой. А вот осень… Она сама по себе. И нет в ней
никакой унылости. Просто надо уметь отойти от житейского бега, и
погрузиться в осеннее молчание.
Это буйное лето шумит, цвирикает, звенит, а увяданью подобает
покой. Только вот, чтобы настроиться на сентябрьскую волну, надо
остаться в одиночестве. Окруженный друзьями или подругами, ты не
поддашься тихому очарованию золотой поры, не расслышишь шепот
падающих листьев…
В кустах, гикая и давясь смехом, пробежали пацаны, но вышел лишь
один Фастов. Девчонки, чуя отдаленную угрозу, обступили меня, и
Дима криво усмехнулся:
- За юбками прячешься?
- Да что ты, - улыбнулся я. – Гуляю просто, дышу воздухом.
- Чего надо? – агрессивно выступила Алла. – Что вы пристали к
Дане?
- Мы потом пристанем, - пообещал Димка тоном, как ему казалось,
зловещим.
- А чего ждать? – резко спросил я. Меня раздражала эта дурацкая
ситуация, а молчаливо надеяться на девичью защиту… Ну уж, нет
уж!
Алла тревожно глянула на меня.
- Да все нормально, - обронил я, и зашагал через редкие заросли.
Растерянный «посол» плелся следом.
«Рыцари» столпились на игровой площадке с рукоходами, турниками
и прочими радостями для мышц. Невдалеке, огороженная колючей
проволокой, перекашивалась будка насоса, беленая известкой. Ржавая
труба подтекала, и каплющая вода смачивала коварную глинистую
плешь.
- Ну, и чего бегать, девчонок пугать? – высвободил я копившееся
ожесточение. – Чем вы недовольны?
Фастов, похоже, следовал принципу «ни вашим, ни нашим» – встал
сбоку, не смешиваясь с остальными юнцами.