Нащупал под собой дно. Сплошной ил – проще плыть, чем идти.
Позади громкий чавк и сердитое фырканье. Не отстаёт, зараза!
Впереди последний кусочек земли, до какого я, охотясь здесь на
тритонов, прежде вообще добирался. Мшистая крупная кочка. Дальше
саженей сто сплошная голая топь. Это уже сама Гиблая гниль пошла,
как народ кличет наше болото. Выполз на островок. Не выдержал,
оглянулся.
Жизнюшка горемычная… Ну чего пристал ко мне, гад?! Уже цвета
шкуры не разобрать – чёрный слипшийся мех. Не муфр, а большой кусок
грязи. Огромный кусок. И злющий. Ритмично взбивает лапами мутную
жижу. Раз гребок, два гребок. Здоровенная башка торчит над водой.
Пасть оскалена, жёлтые глазищи пылают.
Пропади всё пропадом! Растопырив руки, бросаюсь в трясину.
Распластавшись по жиже, ползу. Тут уже только так и можно
пробраться. По настоящей топи, не плывётся, не ходится. Попробуешь
на ноги встать – вмиг затянет. Да и так затянуть может запросто.
Хорошо, что я лёгкий.
Два десятка саженей. Три десятка. Очередной рык летит в спину.
Котяра добрался до кочки. Ну и йок с тобой, муфрила облезлый.
Теперь не достанешь – проходимая для тебя прибрежная часть болота
закончилась. Дальше туше, вроде тебя, хода нет. Если и сдохну
сегодня, то уже не в твоих зубах. Мне теперь только трясину
бояться. Смог удрать! Смог!
Секунд пять я, забыв про опасность утопнуть, вовсю радовался
своей ловкости. Надо же, от старого зверя удрал. Здоровенного муфра
оставил с ушами. Если выберусь, никто не поверит. Да и йок с ними.
Как я шустро скакал… Вот дойдёт до замеров – небось, двойку, а то и
тройку по ловкости выпишут. То-то видящий удивится. А сиротки. А
Марга. Патар, тот и вовсе от зависти лопнет – у него-то нулёвка как
есть. Да и в силе с крепью по единичке, не больше. Глядишь,
кичиться тогда перестанет. Хотя, батя может ему и подарков
подкинуть. В день рождения по зиме не побаловал сынка младшенького,
так перед замером взбодрит. У него бобы есть в запасах. Староста
как-никак.
Из раздумий меня выдернула смена звуков. Всё это время шипевший
в негодовании муфр внезапно заткнулся, и со стороны кочки донеслось
какое-то скребущее чавканье. Тут уже обернуться сам Единый велел. Я
изловчился и, не поднимая головы, вывернул шею, продолжая ползти
дальше в топь.
Увиденное отняло последние силы. Как так-то?! В нём же все сорок
пудов! Такую тяжеленную тушу трясина должна затянуть в один
миг.