Раненых же, кто серьёзно, кто с мелочью, на деревню под три
дюжины будет. К Хвану за Халаша просить можно даже не пытаться
идти. Говорят, Сабархан уже продал все зелья, что были в наличии, и
теперь собирается за новыми в град, когда всё успокоится. Что
община купила – у старосты первой очереди выкуп – что семьи сами за
свои кровные. Но Халашу наш лекарь всё равно не помощник. Нужен с
даром, и деньги. Огромные деньги. Тут даже золотого не хватит.
Сборщиком таких вовек не скопить. Значит только охота.
А на охоту мне нельзя одному. Только, если в ватагу возьмут
подспорником. Настоящая охота – это вам не тритонов острогой колоть
на болоте у края посёлка. Ценный зверь бродит дальше. Туда по
темну, чтобы назад воротиться до завтрака, уже не сбежишь втихаря.
А без бобов троероста, какие только в настоящем звере и добыть
можно, мне про излечение Халашки лучше сразу забыть. Бобы только
хороших денег и стоят.
Выждал неделю и, когда жизнь посёлка вернулось в обычное русло,
пошёл на поклон к Варсагу. Выбрал его, так как знал, что он точно
откажет. Варсаг – дядька вредный, дотошный. И за молву о своей
ватаге трясётся, как никто другой. Не дай Единый, кто из своих
опозорит словом или, что ещё хуже, делом. Мне просто нужно
послушать, как тот отказ прозвучит, чтобы на будущее знать, какие
речи готовить.
Так-то я, конечно, к Глуму хочу – он из всех старшин самый
честный и справедливый. Но и к Драмаду пойду, если примет. Да и к
Варсагу пошёл бы. Только в ватагу Лодмура мне точно нельзя – там
уже троица моих “лучших друзей” пристроилась. Патарке понятно, что
никто не откажет, а этот гад за собой протащил и Гауча с Брагом.
Ходят теперь по деревне, носы задрав. Охотнички, блин! И плевать
им, что подспорники только, каких в настоящий поход за серьёзным
зверем никто не возьмёт. Им не добыча нужна, а почётное звание –
перед детворой выпендриться.
От Варсага науки не обломилось совсем. Сказал: “Слабаки не
нужны”, и на этом всё. На попытку оспорить так зыркнул, что я мигом
удрал. Пришлось топать к Драмаду ни с чем. Там ответили: “Мал ещё”.
Попытался сказать про года свои – никто слушать не стал. И не
важно, что мои сверстники: трое парней и девчонка уже раньше
приняты. Вся надежда на Глума.
Дождался, когда из похода, где те шесть дней провели, вернутся
его ватажники – и следующим утром прямиком к старшине. Пришли они с
богатой добычей – окромя всякой мелочи старого барсука смогли
взять. Шепчутся, что помимо бобов троероста год жизни в нём был.
Или два даже. Потерь нет. Глум должен быть в настроении.