Гравр уже прошёл мимо, но услышал Лон.
– Во сне сердце встало. У стариков так бывает. На печи нашли
утром.
И, поравнявшись со мной, поняв, с кем говорит, презрительно
добавил, скривившись:
– Ты только здесь не рыдай, безродыш. Беги в подол бабке своей
слёзы лей. Не позорься на людях.
Но я уже не слушал прыщавого. На печи уже мёртвым нашли?
Придушил значит Вахн. Не за горло руками, а просто нос со ртом
заткнул чем-то и держал пока… Много ли сил надо, чтобы лишившегося
с приходом старости всего троероста немощного деда убить? Но
доказывать сейчас что-то кому-то бессмысленно. Уже наказан
злодей.
Только мне от того не легче. И одного из самых близких людей
потерял, и защиты лишился, и помощи, какая незаменимой была. Даже
из вещей дедовых, кроме тех, что уже мне подарены, ничего теперь не
достанется больше. Нет у Такера родни – всё добро, включая землянку
и оставленные на хранение мои медяки, достаётся общине. Считай,
Хвану и его мерзкой семейке. В дом поселят кого захотят, вещи
распродадут или, что самим нужно, себе оставят. Как теперь жить без
деда?
Но не одинок я. И, как бы тяжело сейчас на душе не было, слёз на
радость рыжим ублюдкам я лить не буду. С Такером или без, а задач,
поставленных, с меня никто не снимал. Обещал старику отомстить за
него, лучшим охотником стать, значит стану. И всего другого, что
задумал, добьюсь. Ответственность на мне большая лежит, но так и
взрослый уже. Своей головой думать надо, своими руками делать.
Но деда всё равно жалко ужасно. Великий человек, могучий
охотник, и от руки такого слизняка принял смерть. К своей землянке
подходил я грустнее тучи. Завтра буду думать, как жить дальше без
Такера, а сегодня все мысли о деде.
– Кит! – приподнялся на руках, видно, выползший меня специально
встречать Халаш. – Знаешь уже? Старый Такер…
– Знаю, братишка, – оборвал я малого. – Знаю. Нет больше
Такера.
Халаш, хоть и маленький, а тоже мужик. На лице горе, но слёзы в
глазах не блестят. Другое дело девчонки. В землянке, где уже все
после дневных дел, работ собрались, скулёж стоит – лучше и не
входил бы сюда. Малышня облепила Маргу и сидящую на коленях перед
старухой Вею, что пришла домой чутка раньше меня.
Старшая сестрёнка рыдает, уткнувшись в грудь бабки – Вея только
узнала про деда – остальные, успевшие оплакать старика раньше,
всхлипами, шмыганьем подвывают помалу. Что тут скажешь? Что
сделаешь? Шагнул ближе, обнял всю гурьбу, до кого дотянуться смог,
молча глажу попавшие под ладони головки. Халаш подполз тоже,
прижался. Без слёз, но рыдает в душе. Такера все любили. Не одному
мне за деда он был, всех сирот привечал старый охотник.