– Насчет правил я понял, – попытался я исправить положение. – Я
не вполне понял по пункту первому нашей беседы, где вы упоминаете о
чем-то, что мне знать не положено. (Я невольно начал строить
предложения по момотовскому образцу. Этим я подсознательно хотел
смягчить начальника, памятуя, что портить отношения с охранниками
не выгодно).
– Что может быть не понятно по пункту первому? Объясняю
вторично. Вы болели туберкулезом. По данным врачей следственного
изолятора города Калининграда. Я просмотрел вашу медицинскую
карточку. Туберкулез распространяется в виде микробов, которые по
традиции носят имя ученого их открывшего. А точнее – Коха. Их
иногда так и именуют – палочки Коха. Но это вам знать незачем. Вам
надо знать, что вы можете быть потенциальным носителем инфекции.
Теперь вам понятно?
– Не совсем. Вы меня, конечно, извините, но я хотел бы уточнить.
Вы сказали, что тот факт, что я болел инфекционной болезнью под
названием туберкулез. И что эти данные вы получили, ознакомившись с
моей медицинской карточкой, по данным врачей следственного
изолятора города Калининграда. Потом вы соизволили уточнить, что
туберкулез вызывается определенной разновидностью микробов, которые
носят имя человека их открывшего – доктора Коха. Все это мне вполне
ясно. Мне не понятно по факту того, что мне не положено знать?
– Осужденный Курушин, – строго, но по-прежнему равномерно и
чисто, произнес аккуратный майор, – в медицинской карточке есть
копия экспертизы по поводу вашей психической вменяемости. Вы
признаны дееспособным, что подтверждено решением суда,
приговорившего вас к отбыванию наказания в колонии строгого режима.
Следовательно, вы совершенно напрасно пытаетесь ввести в
заблуждение начальника медицинского учреждения
исправительно-трудовой колонии номер девять, то есть – меня. Я
вынужден буду написать рапорт на имя начальника вашего отряда
капитана Свентицкого о вашем дерзком поведении и несоблюдении
"Правил", о которых я говорил раньше.
– Но позвольте... – привстал я возмущенно.
– Сидеть, – громко сказал майор, одновременно называя кнопку
вызова внутренней охраны лагеря.
В кабинет вошли два санитара из числа осужденных и встали по
бокам от меня. Спустя несколько минут появился и прапорщик в лице
Толи Ковшова под кличкой Толя-Жопа, приобретенной им благодаря
неистребимой привычке бить осужденных по тугим задам длинной
табличкой из ДВП со списком осужденных, выводимых в рабочую
зону.