Сегодняшний учебный день начинается с
урока, который ведёт Эсфирь Соломоновна, появившаяся в коммуне
только этой осенью. Новой учительнице двадцать два года, она только
что закончила Харьковский пединститут и собиралась преподавать
русский язык и литературу – как здесь говорят, «словесность». Но
острый дефицит педагогических кадров заставил Эсфирь Соломоновну
расширить горизонты профессиональной специализации, взяв на себя
ещё и обучение истории.
Именно это нам сейчас и предстоит –
глубокое погружение в средневековую историю, а если точнее, в
тёмные и кровавые времена Столетней Войны.
На прошлом уроке Эсфирь Соломоновна
старательно пересказывала хронологию событий. Я не особенно
вслушивался – было очевидно, что её знания предмета исчерпываются
половиной страницы учебника по истории средних веков старого, ещё
дореволюционного, издания. Не самый худший вариант, между прочим –
если память меня не подводит, в советском учебнике «История средних
веков», по которому мне пришлось учиться в прежней жизни, из всех
грандиозных сражений той войны упоминалась одна только битва при
Пуатье, а большая часть учебного времени посвящалась Жакерии и
Жанне д'Арк.
- О чём размечтались, молодой
человек?
Я вздрогнул от неожиданности.
- Александр Давидо̀вич, я не
ошибаюсь?
- Ошибаетесь, Эсфирь Соломоновна.
Давыдов я. Алексей. Давидо̀вич - он в третьем отряде, а я в
пятом.
Она слегка покраснела. На уроках
истории я присутствовал только во второй раз, и неудивительно, что
новая «училка» перепутала мою фамилию с фамилией другого
коммунара.
- Да, конечно, простите. – она
сделала пометку в журнале. – Ступайте к доске… Давыдов!
…Вперед, вперед! К пролому! К
пролому!..[1]
- Можете напомнить, на чём мы
остановились в предыдущий раз?
- На дне Святого Криспина. –
немедленно среагировал я. Прошлый урок педагогиня закончила кратким
– чересчур кратким, на мой вкус, – рассказом об Азенкуре.
- Какого ещё святого? – глаза Эсфири
Соломоновны, большие, чёрные, как греческие маслины, слегка
навыкате, как у многих выходцев из черты оседлости – сделались
удивлёнными.
…ты сам этого хотел, Жорж
Данден!..[2]
- Как? Разве вы не читали Шекспира? –
пришла моя очередь строить из себя удивлённую невинность. - Это же
из «Генриха Пятого», пьеса такая…
…Кто переживший день тот, цел
домой вернётся,