- Через месяц, двадцать третьего
февраля, мы отмечаем День Красной Армии. Будет праздничный концерт,
может, ты прочтёшь?..
Я решительно помотал головой.
- Нет, Эсфирь Соломоновна, не стоит.
Стихи, конечно, замечательные, просто немного… не в тему, что ли?
Давайте подготовим что-нибудь другое – Маяковского там, Багрицкого…
Или, скажем, Николая Тихонова, «Балладу о синем пакете» - чем
плохо? Поверьте, так будет правильнее.
Зазвеневший в этот самый момент
звонок избавил меня от продолжения неловкой сцены.
…вот надо было опять выделываться? А
с другой стороны – что-то в последнее время скучно стало жить…
После уроков мы всем классом
ломанулись в столовую. Несколько раз я ловил на себе удивлённые
взгляды – как-никак, шоу я сегодня устроил недурное! – но вскоре
перестал обращать на это внимание. «Не вполне обычных» подростков в
коммуне хватает и без моей скромной персоны, взять хоть того же
Марка – сам способ «отбора кандидатов», запущенный однажды доктором
Гоппиусом, этому весьма способствует. Так что, посудачат-посудачат,
поперемывают косточки Лёхе Давыдову, которого хлебом не корми, а
дай только выпендрится, да и привыкнут. А там и новый повод для
удивления подвернётся, здесь за этим дело не станет…
А вот мне, пожалуй, стоит задуматься
над своей выходкой. В самом деле: «что-то в последнее время скучно
стало жить» - годный аргумент для шестнадцатилетнего сопляка,
которым я являюсь сугубо физиологически, а отнюдь не для битого
жизнью мужика на пороге пенсии, каковой я и есть на самом деле.
Впрочем, и вышеупомянутому сопляку стоило бы задуматься о том, что
скука – не лучшая мотивация для поступков, особенно, учитывая его
не такой уж и скудный жизненный опыт. В замке покойного Либенфельса
скучать, конечно, было некогда, но спроси сейчас любого из нашей
троицы: а хотел бы он повторения подобного веселья? То-то, товарищи
дорогие, развлечение развлечению рознь. И поиски приключений на
собственную пятую точку – занятие не из самых разумных. Они и сами
нас найдут, дай только срок.
Тем не менее, именно скука за эти
несколько дней стала хоть и небольшой, но проблемой. После обеда
большинство коммунаров расходились кто по цехам нашего
производства, кто по разным внутренним работам, которых в коммуне
всегда навалом. Мы же были от этого избавлены ещё с начала лета –
отведённую на трудовое воспитание часть суток без остатка съедали
занятия в «особом корпусе», прихватывая ещё и немалую толику
свободного времени, наступавшего, как правило, после ужина. Но,
вернувшись в коммуну после «загранкомандировки, мы с удивлением
обнаружили, что в стройных ещё недавно рядах спецкурсантов царят
разброд и… если не уныние, то некоторое недопонимание текущего
момента. Оказывается, доктор Гоппиус почти сразу после нашего
отъезда в Москву двинулся следом, прихватив с собой большинство
помощников и лаборантов. И, ладно бы, просто прихватил – он
вдобавок забыл оставить инструкции на предмет учебных занятий, так
что наши однокашники по паранормальному цеху в самом буквальном
смысле оказались предоставлены сами себе. Комендант «особого
корпуса» занимался сугубо хозяйственными вопросами; инструктора, не
имея утверждённых начальством учебных планов, старались лишний раз
на глаза не показываться. Оставались тир, спортзал, лыжные прогулки
– и, разумеется, безотказные земляки и коллеги учителя Лао, никогда
не отказывавшиеся провести в медитации со своими подопечными лишние
часа три-четыре. Но мы-то трое были лишены и этой жалкой отдушины –
выяснилось, что наш «шифу» исчез из коммуны на следующий день после
нас, и когда он объявится снова – никто ответить не мог.