…дверь скрипнула, захлопываясь от
сквозняка. Я зашарил по стене в поисках выключателя, но узкая
ладонь перехватила мою руку, обжигающие губы впились в рот. Пальто,
коммунарская шинель, жакет, юбка, юнгштурмовка – брошенная одежда
отмечала наш путь к постели. Избавляя её от легчайшей шёлковой
нежно-зелёной рубашки (в более поздние времена такие будут называть
комбинациями) я обнаружил, что Елена, оказывается, не забыла о моих
пристрастиях, и не стала расстёгивать пояс, поддерживающий чёрные,
со швами позади, чулки. А уж когда она успела сменить зимние
ботиночки на меху на чёрные туфли на вызывающе высоком каблучке –
сие есть тайна, доступная только женщине. А ещё - Елена, похоже,
взяла в привычку производить некую косметическую операцию с лобком,
в результате которой от курчавой каштановой поросли осталась только
сужающаяся книзу дорожка. Туда и скользнули мои пальцы, и ответом
стал лёгкий вздох, еле слышное «не торопись… нежнее…» и острые
ноготки, впившиеся в спину.
Вино было терпким, тёмно-красным –
настоящее кахетинское десятилетней выдержки, подарок пилота
«Воздухпути», который, в свою очередь, доставил его с Кавказских
Минеральных вод. Когда Елена сообщила об этом, вытаскивая пробку из
горлышка глиняного, оплетённого соломой кувшина, меня на миг
кольнула ревность. Кольнула – и немедленно оставила в покое: в
конце концов, не думал же я, что эта женщина собирается хранить мне
верность? Тем более, что о любви между нами речи никогда не было -
сплошная физиология, да ещё, пожалуй, сдержанный, уважительный
интерес друг к другу. Видела она что-то, выделяющее меня на фоне
других сверстников.
Я принял из рук Елены рюмку и сделал,
приподнявшись на локте, глоток. Вкус был восхитительным – в меру
терпким, бархатистым, с лёгкой, едва угадывающейся горчинкой.
- А ведь скоро мы будем видеться
гораздо чаще. - она поставила кувшин на столик, перевернулась и
стала водить остро отточенным ярко-красным ноготком по моей груди.
– Ваше начальство настоятельно требует, чтобы я вернулась в
коммуну, на прежнее место. Между прочим, персонально ради тебя!
От неожиданности я поперхнулся вином,
и струйка пролилась мне на грудь. Елена дождалась, когда я
откашляюсь, после чего улыбнулась, высунула острый розовый язычок и
медленно – нарочито медленно! – слизнула гранатово-красную жидкость
с моей кожи. Моё мужское достоинство, слегка утомлённое за два часа
плотских радостей, отреагировало на эту ласку. Я, тем не менее,
сделал попытку этого не заметить.