Клац!
Затвор соскочил с задержки и с лязгом
встал на своё место. Я загнал в рукоять магазин и щёлкнул
предохранителем.
- Как ты его ухитрился пронести? –
осведомился Марк, наблюдавший за моими манипуляциями. – Мы-то с
Таней от своих «люгеров» ещё на озере, избавились. По твоему, между
прочим, настоянию!
- Как-как… каком кверху!
Я протёр воронёный металл рукавом и
засунул «Браунинг» за ремень, под юнгштурмовку. Непривычно было
снова ощущать себя в коммунарской одежде – времени прошло всего
ничего, а вот, поди ж ты, отвык…
- Я теперь с ним ни за что не
расстанусь, он у меня вроде талисмана. К тому же - какая-никакая, а
историческая реликвия.
- Ну, так и сдал бы в музей. -
буркнул Марк. – А то придумал: таскать с собой! Чай не в
Палестине…
Тут он был прав: раньше я не носил
при себе оружие на территории коммуны – безвременно почившая в доме
покойного ребе Бен-Циона финка, разумеется, не в счёт. Но куда,
спрашивается, спрятать «Браунинг» здесь, в изоляторе «особого
корпуса», где нас держат уже неделю без малого, и который в любой
момент могут обшарить в нашем присутствии? До сих пор такого,
правда, не случалось - но зарекаться я бы поостерегся.
С провозом же «исторической реликвии»
проблем не возникло. За всё это время нас ни разу не обыскивали –
ни при посадке на пароход (если можно так назвать подъём по
сброшенному с борта верёвочному штормтрапу - ночью, тишком,
украдкой, чтобы не попасться никому на глаза), ни в ленинградском
ГПУ, где ограничились требованием сдать «что вы там привезли,
товарищи». Не было досмотра и на аэродроме – здесь, по-моему, до
этой процедуры ещё не успели додуматься - ни, тем более, по
прибытии в коммуну. Нас просто развели по спальням (мне и Марку
досталась одна на двоих) где на табуретках была сложена аккуратными
стопочками выстиранная и отглаженная одежда – спортивные шаровары,
зимняя суконная юнгштурмовка и всё прочее, полагающееся коммунару
имущество. Наше собственное, то, что мы оставили здесь, когда
уезжали в ноябре в Москву, готовиться к заграничному вояжу – я
определил это по собственноручно нашитым ярлычкам со своей
фамилией, надписанной химическим карандашом.
Так что перепрятать «Браунинг» было
несложно – только вот таскать его, и правда, приходилось всё время
при себе, что создавало некоторые неудобства. Впрочем, это
относилось только к тем нечастым моментам, когда мы покидали
«изолятор» для прогулок на свежем воздухе – тут же, на территории,
примыкающей к особому корпусу, под присмотром неразговорчивого
товарища в штатском. Раз или два я выбирался на спортплощадку,
размять затёкшие после долгого сидения на одном месте мышцы. Марк с
удовольствием составил мне компанию, и мы часа полтора кряду
упражнялись на турнике, лупили боксёрские груши, а потом и друг за
друга.