Ан нет! Совсем забыл. Нашарив на дне сумки пару длинных,
слегка изогнутых кинжалов, спрятал их под плащ. Думаю,
со стороны ничего заметно быть не должно. Да даже
если и углядит кто — не страшно. Имею право.
Утром Ронев показался еще более неприглядным городком, чем вчера
по приезде. Уж не знаю, как такое могло быть,
но те же самые дома и улицы сегодня вызывали
неприкрытое отвращение. Грязь, серость и покрывающая все тень
безнадеги.
Или дело во мне?
Поправив ремень сумки, я задумался об этом,
но тут же решил, что не стоит забивать голову всякой
ерундой. На деле сосредоточиться надо. Как-никак
не развлекаться приехал.
И только под конец прогулки по словно вымершему городу
я вдруг сообразил, что именно действовало на нервы
с самого начала. Тишина. Предрассветная тишина пуховой периной
накрыла Ронев, и даже звон серебряных колокольчиков
не мог разорвать ее мертвой хватки. А вот когда
городок начал оживать — захлопали ставни, загромыхал
подковывавший лошадей кузнец, забрехали на ранних прохожих
собаки, — сразу стало легче. Будто из дурного сна
в нормальный мир вернулся. Какая тишина, какие кошмары?
Захолустье, оно захолустье и есть.
Стороживший калитку у ворот тюрьмы стражник завернулся
в плащ и прислонился к стене в небольшом,
защищенном от дождя и ветра закутке. Впрочем, показное
разгильдяйство оказалось насквозь мнимым — дежуривший
в будке караул внимательно приглядывал за своим
выставленным на улицу собратом.
— Стой, кто идет! — перехватив алебарду, завопил молодой
парень. Из-за дождя звона моих колокольчиков
он не расслышал, а потому изрядно перепугался,
углядев вынырнувшую из водной пелены фигуру в длинном
плаще. — Замри, говорю!
— Ты, часом, не слепой? — не останавливаясь,
поинтересовался я. Хлынувший некоторое время назад с неба
ливень, как и предстоящее дело, вовсе не самым лучшим
образом сказался на моем настроении. — Где начальник
караула?
— Проходите, господин экзорцист, — лязгнул зубами
служивый. И когда решил, что его уже не расслышат,
горестно вздохнул: — Еще один! Принесла ж
нелегкая...
Замерев на месте, я обернулся, но парень уже
отвернулся и упорно делал вид, будто проглотил язык. Ничего
не оставалось, кроме как распахнуть дверь и зайти
в караулку.
— Вы по делу, господин экзорцист?
— поинтересовался начальник караула, сидевший у печки,
в которой весело трещали поленья. Пузатый дядька лет сорока
окинул меня внимательным взглядом, так и не решившись,
впрочем, взглянуть в лицо.