— А вы по какой части будете?
— заинтересовался сотник.
— Лекарь я. В окрестных деревнях лекарей сейчас днем
с огнем не сыщешь, вот и мотаюсь.
— Есть такое дело, — кивнул Густав, который
не понаслышке знал, как непросто отыскать в разоренной
войной стране самого завалящего костоправа. Особенно когда
у тебя на руках раненый боец, а на хвосте висят
королевские егеря.
— Но ничего, налаживается потихоньку жизнь,
налаживается. Вот поначалу жути натерпелись — просто беда.
— А что такое? Мародеры?
— Нет, солдаты себе лишнего не позволяли. Но, как наши
город сдали, по ночам люди пропадать начали.
— Серьезно?
— А то как же! Первую декаду все
от страха тряслись. Сейчас как дурной сон то время
вспоминается.
— Лихое времечко настало, — по необходимости
поддерживать разговор кивнул Густав. — Остается надеяться,
дальше лучше будет...
— Да будет, чего там. Простому люду все равно, кому
подати платить. Главное, чтобы три шкуры не драли.
— А храмы Единения как?
— Дело привычки, — поежился Фридрих. — Кому
невтерпеж, тот и дома Святым помолиться может, я так
считаю. Но многих туда до сих пор силком сгоняют. Кого-то
и пороли уже...
— Вот как?
— Да, было дело. А по мне, так храмы Единения
ничем от молельных домов не отличаются... — Возница
приметил глубокую лужу посреди дороги и начал править
к обочине.
— Гони! — рявкнул сотник, но было поздно:
выскочивший из кустов бородатый мужик в какой-то рванине
успел перехватить поводья. И сразу же на тракт
высыпали трое его дружков.
— А ну слазьте! Живо! — заорал размахивавший
топором главарь и подскочил к сотнику: — Быстрее,
кому сказано!
Двое разбойников обежали бричку, и схватившийся было
за плеть Фридрих заколебался, не зная, что предпринять.
Темный сотник краем глаза приметил у одного из парней
дубинку, а у второго вилы и приуныл. Лишиться
зашитого в подклад куртки золота он себе позволить
просто-напросто не мог.
— Чего вы хотите? — спросил возница
и невольно отодвинулся от зубьев нацеленных ему
в грудь вил.
— Деньги и лошадь! Портки тоже скидывайте, портки
у вас добрые. И ты! — Главарь махнул топором
в сторону сидевшего в бричке человека в плаще.
— Да, ты! Ну-ка, откинь капюшон! Живо, кому сказано!
А не то...
— Ты глядь, баба! — заржал бугай, за поводья
удерживавший лошадь.
— Бабу тоже оставляйте! — осклабился главарь,
и Густав со всего маху пнул его в лицо. Тут же
стремительно соскочил с брички, ухватил оброненный заводилой
топор и, крутанувшись на месте, с размаху всадил
иззубренное лезвие в голову отпустившему поводья
здоровяку.