Пажу было неловко перед Той, что
живёт в зеркале. Сначала купили, словно обычную вещь. Потом
смотрели, не спрашивая, нравится ли ей это. А теперь забросили, как
надоевшую игрушку. Потому он каждый день выбирал время, чтобы
навестить Малую комнату, смахнуть пыль с гладкой поверхности и
резной рамы. Завёл привычку здороваться и прощаться с зеркалом.
И однажды оно ответило.
Паж сначала испугался. Но стоило
поднять глаза и увидеть Ту, что и правда прекраснее всех на свете,
страх прошёл. Его охватил восторг. Как во время большого служения в
кафедральном соборе, когда поёт хор, а речь священника касается не
ушей, а души.
Он стоял, молча и не дыша, и всё
глядел и глядел на неё. А она улыбалась. Золотые локоны струились,
обрамляя неземное лицо, ниспадали на точёные плечи. Глаза —
одновременно серые, голубые, зелёные, с золотистыми крапинками —
смотрели на Пажа с нежностью и пониманием. Всё в ней восхищало:
тонкие пальцы с аккуратными ноготками, белое платье, мягкими
волнами окутывающее восхитительную фигуру, высокая грудь, на
которую он едва смел смотреть.
И нежный голос. Она сказала:
— Здравствуй, мальчик, будь мне
другом,
Я мечтаю об упругом
Каравае с молоком.
Принеси, друг, но молчком.
Та, что живёт в зеркале, прижала
палец к нежным губам и подмигнула. Паж тотчас сорвался с места и
помчался на кухню. Брать без спросу было совестно, тем более, он
точно знал: стоит попросить — и стряпухи дадут ему всё, что
пожелает. Но Та, что прекраснее всех на свете, дала понять, что её
просьба — секрет. А он умеет хранить секреты.
У двери кухни он остановился.
Огляделся воровато, приоткрыл створку. Прошмыгнул.
— Здравствуй, маленький Паж! —
улыбнулась добродушная, пышная, как тесто для пирогов, кухарка. —
Проголодался на ночь глядя?
Он кивнул:
— Да. Может, вы принесёте мне тех
пирожных, что были на ужин? С ягодками.
Кухарка рассмеялась:
— С ягодками! Принесу, конечно.
Пятнадцать лет парню, а как сладенького хочется — совсем
ребёнок!
Отряхнула руки и, посмеиваясь, ушла в
соседнюю комнату, где стояли холодные шкафы. Паж настороженно
посмотрел по сторонам. Зачем-то заглянул под стол. Никого. Схватил
кувшин с молоком и каравай со стола — и убежал.
Мигом долетел до Малой комнаты,
отдышался. Пригладил волосы, неловко прижав каравай рукой с
кувшином. Выдохнул. Зашёл внутрь, боясь, что Та, что живёт в
зеркале, его не дождалась.