- Хворая?.. – спрашивает Судейша.
Ясно, речь о новенькой, а не о
Плаксе. Нора кивает.
- Умрет?
- Скоро.
- Расспросила?
Нора мотает головой и показывает
растопыренную пятерню. Слова кончились, какие тут вопросы?
- Завтра, - требует Судейша. –
Расспроси.
На вечернюю молитву девушки сходятся
в часовню нижнего круга. Едва Нора становится на колени перед
алтарем, умиротворение окутывает ее.
- Ульяна Печальная, сестрица
смерти, подари мне утешение. Утоли боль тела и страданье души.
Погаси печаль и скорбь, терзание голода, смятение выбора, остроту
нерешенных вопросов, горечь утрат, мученье безответных чувств. Все
то, что гнет нас к земле, пусть упадет в землю, а душа, свободная
от тягот, да воспарит ввысь. Ульяна Печальная, сестрица смерти,
возьми меня за руку и подари утешение.
Зависть и досада гаснут в сердце
Плаксы. Блаженство переполняет ее. Она горько жалеет лишь о том,
что не владеет голосом: иначе каждое слово молитвы повторила бы за
приорессой с огромным и подлинным чувством.
Звучат последние строки. Девушки бьют
поклоны, поднимаются на ноги, чтобы разойтись по кельям.
- Красиво, - говорит Мия.
Нора глядит на нее с удивлением, а
новенькая указывает глазами в потолок. Свод часовни вырезан из
молочного мрамора, шестнадцать лампад подсвечивают его, и кажется,
что благородный камень мерцает изнутри, переливаясь теплым,
золотистым сиянием. Нора кривится. Да, красиво. Но кто станет
говорить о красоте места, когда душа полна блаженства молитвы?!
Лишь поверхностный, пустой человек! Нора уходит в келью, не
удостоив Мию ни слова, ни жеста.
* * *
Первые две недели плачут все. Даже
самые крепкие, даже те, кто пришел добровольно. Слишком тяжела
утрата: вместо солнца - фитильки в лампадках, вместо всех звуков
мира – скупые молитвы. Но половины месяца достаточно, чтобы
сжиться, стерпеться. Обостряются зрение, слух, обоняние. Свечи,
тлеющей за углом в десятке ярдов, становится достаточно, чтобы
рассмотреть дорогу. Слово, оброненное на другом краю круга,
долетает эхом и снимает тяжесть одиночества. Запах девушки,
прошедшей коридором, остается висеть шлейфом. Можно угадать, кто
здесь прошел и в каком самочувствии.
Спустя месяц появляются и цели,
существование приобретает смысл. Старшие сестры живут в верхнем
круге, там есть отдушины в потолке, впускающие солнечные лучи и
дождевую воду. Старшие сестры проводят в церкви поминальные службы,
а значит, видят прихожан! Они могут даже выйти на церковное
подворье! А чиновницы монастыря – приоресса и ее помощницы – и
вовсе выезжают в свет, чтобы встречаться со святыми матерями или
закупать товары для монастыря. Куда бы ни пошли, их всюду окружает
благоговение и уважение: шутка ли – служительницы самой смерти! А
уж мать-настоятельница – ее величие и власть сравнимы с мелкими
лордами! Монастырю - стало быть, настоятельнице, - принадлежат
полдюжины деревень со всеми доходами. Словом, здесь есть к чему
стремиться, и только дура будет тратить силы на слезы.