В таких условиях мать, оставшаяся
без мужа, кормильца и защитника, бросила выделенный отцу в
кормление земельный надел (к тому же не наследуемый), и с первым
снегом декабря семь тысяч сто четвертого года от сотворения мира
вернулась в Рязань с большим санным обозом, охрана которого была
степнякам не по зубам. Однако с тех самых пор семья наша из пяти
детей, среди которых был я самым старшим, жила весьма худо…
И потому спустя еще шесть годков я и
сам подался в служивые люди. Благодаря добрым знакомцам, помнящим
еще моего отца, приняли меня в стрелецкий приказ, снабдив от казны
збруей ратной (саблей и бердышом, пищалью и порохом, да свинцом на
пули), кафтаном, жалованием – и даже дали небольшой земельный
надел. И уже через два года я стал выделяться среди прочих
стрельцов ростом да силой мужицкой – как начал есть вдоволь и
сытно, так и окреп заметно! От природы же что я, что родитель мой
были весьма крепки… Начал превосходить я прочих служивых и ратной
выучкой. Саблей владеть меня еще батька выучил – с семи годков
клинок в руки взял, поклон земной за то родителю! Конечно, многое
забылось за годы безотцовщины – но многое вспомнилось уже в
стрелецком приказе. А там и бердышом рубить наловчился, и
сноровисто пищаль заряжать – да довольно метко стрелять с тридцати
шагов.
Сколько же воды с тех пор
утекло…
Хоть и побили мы Самозванца под
Добрыничами – да все одно Путивль не взяли. А уж там Годунов помер,
семью его истребили, да вражине и присягнули, будь он неладен! И
стал подлый вор настоящим государем, и переметнулись под его руку
недавние враги: и боярин Федор Басманом, честно отразивший
несколько польских штурмов в Новгороде-Северском. И даже князь наш
Мстиславский, дважды с Самозванцем ратавшийся! Ну, а как признала
его сыном старица Марфа – последняя супруга Иоанна Четвертого, в
миру Мария Нагая – так уж вся земля Русская «Дмитрию Иоанновичу»
поклонилась…
Впрочем, надо признать: начал новый
государь весьма неплохо. То, что сосланных ранее бояр да дворян он
в Москву вернул, или что в холопы запретил записывать наследно, то
меня не особенно касалось. Однако же «царь Дмитрий» удвоил
жалование служивым людям, а детям боярским и помещикам добавил
земельных наделов за счет монастырских земель. Южное же порубежье
государь и вовсе освободил от налогов на целых десять лет! Правда,
в других местах поборы он поднял – но как только стало возмущаться
местное крестьянство, тут же пошел на уступки. Невиданное дело! А
чтобы недостачу в казну царскую перекрыть, «Дмитрий Иоаннович»
обложил ясаком татар сибирских и остяков.