Луна в те дни была хороша. Это
уполномоченный помнит отлично.
- Нет, не луны, – говорит северянин.
– Ночью вы не видели сияния в том районе, где вы нашли эти чёрные
деревья?
- Я не понимаю, о чём вы говорите, –
произносит Андрей Николаевич.
Тут снова берёт слово Кораблёва:
- Ну, вот если подъезжать ночью с юга
к Березникам, то над городом стоит… свечение. Свет. Его видно
издалека.
- Ну, видел. И что?
- Ничего подобного вы не замечали по
ночам над тем местом, где видели деревья?
Горохов задумывается; бездонное
звёздное небо, огромная луна – всё это было. Какое-то необычное
свечение?
- Нет, не помню, – наконец говорит
уполномоченный.
И женщина, и мужчина смотрят на него
если с не сомнением, то уж точно с непониманием: как можно было не
видеть сияния?
Но уполномоченному всё равно, он
делает вид, что всё сказал, в надежде, что его отпустят.
Признаться, у него давно были мысли
насчёт попытки получения визы для переезда на Север. Мало кому это
удавалось. Среди его знакомых, во всяком случае, таких людей не
было; тем не менее, он думал об этом. Ему хотелось узнать, как
выглядят деревья, какова на вкус редкая еда, как выглядит и пахнет
море - говорят, у него какой-то специфический запах, - хотелось
попасть в те места, где днём температура не переваливает за
сорок.
У него было кое-что скоплено. Скорее
даже, кое-что существенное, что могло повысить его шансы на
получение визы. А ещё он сделал много полезного для Института.
Например, доставил двух живых ботов, один из которых был мыслящим,
и, помимо этого, много разного генетического материала для
исследований. А ещё редкого умника, генетика-самоучку, который, с
его, конечно, слов, помог Институту разработать какую-то новую
технологию. Которую он, Горохов, кстати, дважды испытал на себе.
Тоже заслуга.
Да и как настоящий знаток пустыни,
проводник и оперативный сотрудник с огромным опытом, он мог
представлять немалую ценность. Он знал, что давно находится, что
называется, «в списках» у сотрудников компетентных органов Севера.
В общем, некоторые шансы перебраться на Север у него были. Поэтому
уполномоченный теперь терпеливо ждал, глядя, как северяне тихо
переговариваются между собой. Он не торопясь докурил сигарету,
тщательно затушил окурок и покосился на отцов-командиров. Те тоже
были полны терпения. Тоже ждали. И тогда Тормышов, выслушав
Кораблёву и согласно покивав, повернулся к уполномоченному.