- Всё, Фёдорович, давай…, - он
протянул кладовщику руку и после рукопожатия пошёл к лестнице. Эти
патроны… С ними ему было чуть-чуть поспокойнее.
***
Горохов очков не снимал. Пыль, а
возможно, и пыльца. Да и не хотел он, чтобы кто-то из портовых
рабочих видел даже часть его лица. А в три часа ночи погрузка была
закончена. Но всё было не так, неправильно. Теплоход
уполномоченному не понравился. Новенький с иголочки, большой,
быстрый, дорогой.
- Слишком приметный, - сказал он
капитану Сурмию. – По всей реке его будут замечать.
- Думаете? – спросил тот.
- Дорогой транспорт, перевозит
дорогие, новые машины, людей с севера. Готов поспорить, это вызовет
интерес.
- И кто может этим
заинтересоваться?
- Тот, кого это может заинтересовать,
- Горохов не хотел уточнять.
- Думаете, пришлые могут иметь тут,
на этой пристани, глаза и уши? – кажется, капитан был из тех людей,
которым нужно, чтобы всякая мысль была чётко сформулирована и
закончена.
- Возможно, что и они имеют тут своих
людей… Они ведь и оружие для даргов производят не сами, у нас
покупают.
Немного нехотя, капитан всё-таки
согласно кивнул.
- И вы, это…, - продолжил
уполномоченный, - прикажите своим людям спрятать капюшоны от
ук-костюмов (ультракарбоновых костюмов).
Костюмы должны были покрывать всё
тело, кроме ладоней и лица.
В том числе охлаждение было нужно и
голове. Сейчас же, пока охлаждения не требовалось, солдаты, да и
сам капитан, откинули части костюма для головы за спину. Это
бросалось в глаза; ни здесь, ни на юге такого никто не видел.
- У нас и так техника уникальная,
лодка дорогая, форма наша необычная, ещё и снаряжение невиданное,
одежда эта странная у всех торчит, - пояснил уполномоченный. –
Прикажите спрятать.
Он и сам был в этом ук-костюме,
капитан сказал, что к нему нужно привыкнуть, вот Андрей Николаевич
и привыкал, но свой капюшон он сразу убрал под пыльник.
И с этим его предложением капитан
согласился, он подозвал к себе сержанта и приказал довести до
солдат пожелание человека, которого те считали проводником.
У лодки были и вправду новые,
отличные двигатели, а капитан, совсем ещё нестарый человек, не
жалел топлива. Ещё день не пошёл на убыль, а по прикидкам
уполномоченного, они прошли уже треть пути. Он всё чаще выходил на
палубу и стоял, прячась куда-нибудь в тень рубки, вглядывался в
левый, пологий берег, что начинался за стеной бурого от пыльцы
рогоза. Нет, ничего необычного он не видел. Даргов? Ну, это вряд
ли, они не будут высовываться из-за барханов. Их не увидишь. О них
узнаешь, только если обнаружишь, что кто-то начал по тебе стрелять.
Казаков? Нет, они по левой стороне не кочуют. Шершни, осы, те же
дарги. Но ему было как-то неспокойно. Может, оттого, что северяне
не очень понимают, что делают. Они шли в экспедицию шумно, почти не
скрываясь, словно ломились в проход, а это было не в его духе. Он
на свои задания ходил тихо, на цыпочках. Может, поэтому он не
чувствовал себя уверенно. А может потому, что не сам руководил
операцией.