— Понятно, — с каким-то печальным уважением, густо замешанном на
сочувствии проговорил Строноф. Кажется, меня приняли за фанатика. —
Только, Максимилиан, они пришли за мной. Если со мной будет
покончено…
— Если с вами, Газеф, будет покончено, то эти… Писаки… — кривлю
я лицо в презрительной гримасе. — Они вырежут всю деревню. Всех:
детей, мужчин, женщин, стариков. Даже своих пленников прикончат и
снова оденут в доспехи Бахарута, чтобы картина «Воины Империи
безжалостно нанесли подлый удар» была полной. Я здесь чужак, но мне
ясно, как день, что план Теократии преследует сразу две цели: убить
вас, капитан, и подставить Империю. И они не оставят тут никого
живого, чтобы их план не вскрылся. Так что тот ультиматум от
блондинчика: «Выходи Строноф, и мы оставим деревню в покое» —
откровенная брехня. Этот пёс, пытаясь надавить на вашу совесть,
хочет просто облегчить себе работу.
Вижу, как лицо мужчины становится ещё более смурным. Он знал,
что все мои слова — правда, но отчаянно не хотел верить в подобное,
гоня от себя тёмные мысли. Сильный, благородный, светлый воин
проецировал на всех свой свет, застилая им собственный взор, не
замечая отвратительных теней, скрывающихся в душах других людей. И
только после того, как я озвучил это вслух, капитан принял горькую
правду. Странно, вроде совсем недавно познакомились, но от Стронофа
я чувствовал то, что исходило от моих братьев и сестёр по
ордену…
Резко мотнул головой, в очередной раз путаясь в себе-паладине и
себе-игроке. Хотя… пока нет времени на самоанализ. Пусть всё пока
остаётся как есть. И пафос паладина, и непонятная память борца со
Злом. Всё потом.
— Что-то не так, Максимилиан? — мой жест не остался
незамеченным.
— Лишние мысли не ко времени, — честно ответил я Стронофу, чуть
улыбнувшись. — У меня есть план, простой, как удар дубиной, но для
вас он будет очень сложным в воплощении, Газеф.
Мои губы
растянулись в кислой, извиняющийся улыбке. Это будет действительно
сложно. Для человека его склада характера - отправлять кого-то, как
он наверняка подумает, на смерть - тяжело. Его Совесть будет
сопротивляться. Так что мне будет сложно... сложно убедить воина
доверится мне.
***
Я стоял один, напротив командира Писания, и рассматривал его
лицо. Нигун Грид Луин, как представился этот светловолосый,
довольно приятный, на первый взгляд, мужчина, со шрамом на лице,
выглядел скучающе-удивлённым и надменным. Он, иронично задрав бровь
правую бровь, следил за моим приближением, улыбаясь краешком губ.
Ни он, ни его подчинённые не обращали внимания, что все Ангелы
Пламени, на определённом расстоянии от меня, начинали поворачивать
головы в сторону одинокой фигурой в серебристых доспехах и белом
плаще.