Лес не звался запретным, да и худого
с теми, кто в нём бывал, особливо не случалось. Но местные всё ж старались не
частить. Если ходили, то только по делу. И была в том немалая толика заслуги Старухи.
Имя старухи местные произносили шепоточком, да лучше только при свете дня.
Боялись ли? Верно, и боялись тоже. Но почитали.
А вот тот, кто широким шагом пересёк
рощу да лез в самую чащу, не боялся. Али боялся чего-то куда сильнее, чем
лесную ведьму. Как знать?
Крепкие молодые ноги несли его легко
и быстро. Перескакивали через коряги, обходили топи. Чего бояться молодцу? Что
ему, всеми страхами пуганому, ведьма?
Если приглядеться, можно было
заметить, что двигался он всё ж с осторожностью, точно недавно ему рёбра
помяли. Берёгся. Но вокруг только деревья стояли, так что сказать наверняка
было нельзя.
И вот Рьян шёл. Шёл и не замечал,
что солнце, рыжее, как и его лохматые космы, всё сильнее путается в чёрных
ветвях; что тени становятся глубже, что меняется, перетекает в новое и страшное
сам лес. Заблудишься – не выберешься. Не после заката…
Оттого никто не совался за ворота по
темноте. А уж в чащобу, туда, куда направлялся молодец, и днём не рисковали,
коли нужда не заставит.
Нужда… Что ж, она и гнала Рьяна
вперёд. Да такая нужда, что лучше уж пусть старуха посадит его в печь да
запечёт, как стращал усмарь. Пусть ему! Дурень необразованный. Небось больше
враку рассказывал, чем правду.
- Ишь! Сожрёт! Придумал, тоже!
Подавится, - бормотал Рьян.
Люди вообще сочинять горазды – знай
слушай. Рьян и не стал бы, кабы сам не видел такое, от чего у иного вовсе язык
бы отнялся. Так что догнивающий труп леса с растопыренными в небо чёрными
перстами деревьев не пугал его. Ну или, сказать по правде, пугал меньше, чем
стоило бы.
Рьян и не вскрикнул, когда аккурат
перед ним выкатилось нечто. Не то заяц, не то лис – поди разберись по темноте.
Метнулось вправо-влево, пискнуло, ровно хвост прищемило, и скрылось с другой
стороны тропки. Рьян смежил веки и замедлил дыхание. Глядеть вслед твари и уж
подавно разворачиваться и бежать к людям он не станет. Хоть и родным отцом
готов был поклясться, что вместо морды у гадины было человеческое лицо. Да и
тем лучше, что человеческое. Перебеги дорогу заяц, можно было бы сказать, что
недобрая примета, а так… Да и не дорогу он вовсе перебегал. Название одно.
Небось тропа волчья, да и только. Стало быть, можно дальше идти. Рьян лишь
пожалел, что флягу с собой не взял – в горле пересохло маленько. Открыл глаза,
провернулся трижды вокруг себя, чтобы духов лесных запутать, и двинулся дальше.