Поляна горела золотым огнём. Да не
добрым жарким пламенем, питающимся деревом. Горела она силой неведомой, чуждой
людям. Листва кружила хороводом, взвивалась в воздух. Каждый расписанный осенью
лист пылал, каждая жилка светилась и переливалась. И кружились в этой
сумасшедшей пляске существа, коими пугают враки. Не вообразить и не описать
таких, как они. Заросших мхом, покрытых корою. Иные махонькие – с ежа размером.
Иные по колено рослому мужу. А в центре поляны, в самом безумии, кружилась
Ведьма.
- Щур, протри мне глаза… - прошептал
Рьян, позабыв, что лучше б призывать в защитники своих родных богов, а не тех,
в чьей вотчине прожил вот уже дюжину лет.
Местные лгали. Али сами правды не
ведали. Не жила в лесу никакая Старуха. Жила девка.
Молодая, гибкая, быстрая, как
лисица. Красивая, как бесовка… Она плясала как пляшет пламя костра. Извивалась,
вспыхивала, взрывалась искрами. Цветные юбки задрались, обнажая колени, рубаха
сползла с загорелого плеча. Глаза – жёлтые, звериные. Волосы… Волосы, как
пышный лес! Целая копна, грива лошадиная. Немудрено, что путались в ней ветви
да колдовские листья. И не скручивала их ведьма в тугой жгут, как принято у
срединных женщин, коли никакого праздника не случилось. Волосы цвета дубового
корня шевелились, как живые, невесомо взмывали в воздух. Она отбрасывала их
ладонями от потного лба, утиралась рукавом и кружилась, кружилась, кружилась…
Падала наземь, вскакивала и снова падала, корчась в вихре огней не то от боли,
не то от наслаждения.
Заворожённый, Рьян шагнул вперёд.
Коснуться смуглой кожи хоть единый раз, навеки застрять в переплетении волос,
задохнуться от восторга. Здесь бы и кончить враку про проклятого наследника. Да Лихо иной раз с собою приносит подарки.
Проклятье Рьяна ожгло ему щёку
головешкой, протрезвило буйную голову. Молодец рыкнул от неожиданности, и
наваждение развеялось. Остановила танец девка с безумными жёлтыми глазами,
опала к ногам золотая листва, превратившись в прелую падь, расползлись
существа, названия которым северянин не ведал. Щека саднила как от пощёчины,
так и тянуло приложить к ней холода. А бесовка по-звериному припала грудью к
земле, напрягла острые локти и смотрела прямо на него. Нехорошо смотрела, не
по-человечески.
- Ты, что ли, ведьма? – начал Рьян,
как и задумывал.