Еще струилось и благоухало
Весны дыханье. Бодрый, пробужденный,
Я взглядом ясным мерил каждый лист,
Теплом и светом солнечным взращенный.
И как когда-то в детстве, что как сон
Расстаяло, мне радость наполняла
И мысли запоздалые, и сердце.
Хоть я и знал, что тут, где дышим мы,
Дышать другие будут люди
И ревностную добродетель
Дух сменит беспокойный.
Тогда, блажен, познав печаль и горе,
Я взял у Бога дар, сужденный мне,
И осторожно, чтоб не согрешить,
Промолвив слово в ангельском собраньи,
Предался солнцу, что во мне рождалось.
Я злых бежал, ведь с добрыми дружа,
Знал, что приносят злые ветры злое слово.
С пастушьим посохом, но, словно муза,
В водовороте быстром трепеща,
Я к утреннему свету поспешил,
И терпкое испробовав вино,
Потоком слов прикрыл начальный разум.
Внимая дуновенью ветерка,
Давал названье каждому цветку,
Задумавшись, а будет ли полней
И краше ризница Отца святого.
Казалось мне, что, наступив на тень,
В руке держу начало и конец,
Ведь я промолвил о Небесном свете
И видел – множеством очей – звезду рассвета.
И я горел, и вот, перегорев
Как пожелтевшая трава, в седины
Покорно облачился, но с надеждой,
Что, смертный, я иду тропой бессмертья,
В восьмом эоне, не рожден еще,
С повязкой на глазах, без сна,
От трепета до дрожи; что ступаю
Тропою муз и, воздуха алкая,
В исконном страхе заново рождаюсь,
Ведь завтра превратится во вчера,
Вчера же, обернувшись, станет завтра.
Коль ты не победишь, душа моя,
Промолвив слово, позабыв о бедах,
Предавшись снам пустым, ты не грусти!