Но в тот же миг готова будь к борьбе.
Не отступай ни перед тучей черной,
Ни пред дремотой тяжкой, средь теней,
Когда и день, и ночь – одно, едины.
Я сердца своего не усмирял,
А сдался в плен ему. И ничего другого
Не видел и не слышал. О душа,
Не отступай, борись и возвращайся,
Ведь там, где семя брошено, оно
В плод превращается спасительный и зрелый!
Так звук немого языка растет
И благозвучьем слово расцветает.
Год опирается на год, весна
Благоухает в белоснежных кронах,
А ты в дивленьи опускаешь взор:
В созревшем гении, в душе бессмертной,
Где дышит свет, бесследно исчезают
Воспоминанья о листве увядшей,
О ветре, о дожде; и в сокровенной мысли,
В словах, что восстают и ниспадают,
И в песне радостной души – всего лишь
Слеза, что неожиданно блеснув,
Обманывает глаз. Посланники Отца,
Святой молитвы и Священной лиры песнь
И светлый Вестник в ризе вдохновенья,
И радость неба, что дождем соленым
Вливается в меня, и свод лазурный,
Касающийся нас дыханьем нежным, —
Всё, всё, единое во всём, гласит,
Что милостив ко мне Создатель
И что из сердца дочери его
Я к Вышнему стремился сердцу,
В преображенный мир.
Я восходил на холм с красивыми древами,
Обросшими мхом диким, с ручейками,
Что змейками вились кругом;
Я шел к тому, что открывалось взору,
В заботливых объятиях Отца,
Задумавшись о прошлом, подбирая
Оставшиеся листья. И потом
Я на верху холма стоял, не зная,
Какой светает день.
Я опьянен был воздухом Небесным,
А пробудившись, ощутил в устах
Крылатой песни чудное дыханье.
Я видел оживающую землю
В убранстве трав зеленых и цветов
И слышал радостный напев листвы младой.
Я замер перед чудо-лепестками
Нежнейших роз, стеснившихся поближе,
Но знал – они осыпятся. Так угли
Искони превращаются в золу.
И вдруг язык исчез, глаза ослепли.
Ах, время, ты даешь и забираешь,
То отпуская, то сжимая хватку.
Чужой природе и Отцу обуза,
Подавлен и уныл, я в сером дне
Среди людей таких же оказался
И перестал искать большое в малом.
Так, отмахнувшись от стыда и чести,
Жил в окруженьи псов и знал – душе
Пустой и грешной счет предъявлен будет,
И тело в смертный одевалось прах.
Пока по небу облака бежали,
Я вниз спускался по тропе крутой,
И падал, запинаясь, и вставал,
И не хотел кричать.
В игре чудесной солнечных лучей
Вдруг изменилось небо. В робком свете,
Который раскрывался, как пион,
Я на земле соломинку нашел