…Смотрела она одинокими вечерами в зеркало в пустой квартире и понимала, что она полнеет, что не красивая совсем, и что денег осталось впритык, недели на две…
…С ухажёрами Елене как-то не везло особо никогда.
Нет, она не была тихоней, и даже любила петь, и гордилась кулинарными достижениями, но среди сослуживцев и знакомых» в этом плане» Лена считалась безнадёжной дурой:
– И молодая вроди, смари, и чистюля, и хозяйка…, – сплетничали у неё за спиной, – Знаешь, как она готовит классно?.. Пальчики оближешь!.. И на работе её ценят, между прочим. А всё-равно дура какая-то!.. Ленка-то наша. «Прынца» ждёт, смари на неё!.. Не удивлюсь, что она в свои тридцать шесть ещё того… Целка… Смари-смари… Идёт…
– Та ты чё-ё?.., – испуганным шёпотом таращили глаза в ответ, и провожали украдкой Елену Васильевну такими взглядами, словно ту расстреливать повели.
– Ей-Богу!.. Ей рожать пора уже, а она!.. Лет десять назад уже пора бы… Смари, как её попёрло-то…
– Та ты чё!..
…Елена делала вид, что не замечает этих взглядов, и уходила от таких разговоров, отшучивалась, мол… И когда возле неё вдруг появлялся какой-нибудь случайный мужчина, все вокруг замирали и ждали от неё «правильной» реакции и Елена спотыкалась, шо пони, отвечала невпопад, и над ней смеялись, а вечером она опять вздыхала перед своим зеркалом, понимая, что она действительно дура-дурой. И вечера тянулись вечностью…
…В воздухе давно летало что-то странное, пугающее.
Уже второй год откуда-то из Москвы в эти провинциальные городки доносились совершенно немыслимые ранее вещи.
Абсолютно неправдоподобные при Союзе понятия вдруг поползли по стране, и некоторые из них стали даже обыденностью. По «ящику» то и дело мелькали сводки: «Избили ветерана…, на памятнике написали…, получил взятку…, убили проститутку…, в городе срывают норковые шапки, вырвали сумку!..» И на фоне этих страстей вокруг всё мелькало и веселилось каруселью, к Новому году готовилось…
В «Союзпечати» пестрели порножурналы, а в пивбаре напротив остановки «на всю катушку» целую неделю очередная «звезда» пела такие песни, что уши трубочкой заворачивались…
Каждый день приносил нелепые, невозможные открытия.
На памятнике Ленину уже месяц красуется корявая свастика в метр величиной, а возле подъезда Елены Васильевны вчера полночи дрались два пьяных милиционера, а кто-то весело орал им из окна: «Козлы! Давай-давай!"… Всё вокруг было непонятно, нелепо и неправильно…