Струны в те далекие дремучие времена делали из овечьих кишок.
Так что рватьё струн было делом обыкновенным. Но у кишочных струн
есть такая всем известная (всем музыкантам, которые с такими
струнами сталкивались) особенность: чем струна толще, тем она тише,
и тем еще более тише, чем короче (физика, пятый класс начальной
школы. Что, физика в шестом начинается? Ну, тем более...) Причем
тише пропорционально квадрату толщины и обратно пропорциональна
квадрату же длины «играющей» части (что, впрочем, вообще всех струн
касается, включая стальные и нейлоновые). Так что без первой струны
Никола еще мог играть так, чтобы его в зале хоть как-то слышно
было. Без второй – его могли при некотором напряжении слышать
сидящие только в первом ряду. А игру только на четвертой струне
могли расслышать лишь слепые, у которых слух (по слухам)
компенсирует отсутствие зрения.
Однако наш рассказ-то про гитары – и вот у гитар до начала века
примерно двадцатого струны были из тех же кишок. Которые на морозе
просто рвутся, так что гусар из кино на гитаре в истории не
альтернативной сыграть не мог. То есть он-то в тепле играл (там
даже печка какая-то была в кадре), но кишкяные струны рвутся на
морозе не от игры, а от самого мороза – и гусар гитару со струнами
в зимнем походе сохранить возможности не имел. А играть на гитаре
без струн – так он не сказочный Никола.
Но чисто теоретически… В России семиструнная гитара появилась
еще в конце XVIII века. То есть какая-то гитара появилась, причем
не одна. А семиструнная – её изобрел русский арфист и гитарист чех
Андрей Сихра. Ну, говорят так (см. Википедий). И снова врут…
На единственном сохранившемся портрете Сихры с гитарой он
изображен (как полагают некоторые эксперты) со своим изобретением.
То есть с модернизированной «неаполитанской гитарой», вся
модернизация которой заключалась в том, что пан Андрей удлинил гриф
(причем не наружу, а внутрь, к дырке… в смысле, к резонатору) и на
добавленной части в дополнение к ранее существовавшим одиннадцати
ладам добавил еще десять. Которые, в силу их расположения,
нормальный человек использовать просто не мог: пальцы до этих ладов
не дотягивались. Но струн на гитаре, как и на «классической»
неаполитанской, оставалось шесть. И размер корпуса остался таким же
«миниатюрным» – как у нынешних укулеле. Гитара эта, как и до
«модернизации», в силу акустических свойств инструмента,
использовалась лишь в качестве аккомпанирующего инструмента к
оркестровой мандолине.