– Да ты не горюй Петр, – говорил изрядно подвыпивший Обухов. – Все наладится.
– Да ничего не наладится! Это всю жизнь мою так было. Все самое лучшее всегда брату доставалось. Я и вещи-то за ним всегда донашивал, своего ничего не было. А тут на тебе: Дима с женой пускай в дом переселяются. А я, что я буду делать в той развалюхе! – ударив себя в грудь, чуть ли не крича, сказал Миронов.
– Нет, друг, – подняв обессиленную голову со стола, промямлил Сергей Кошельков, – ты же знаешь, как мы тебя с Иваном любим и уважаем, мы тебя в беде не бросим.
– Да, Серега дело говорит, мы же, как братья, – стукнув стаканом по столу, отрезал Иван.
– Сжечь все к чертовой матери, петуха пустить, – снова пробормотал Кошельков. – Чтобы они знали, как хороших людей… – тут его язык совсем начал заплетаться, и окончание фразы расплылось в хмельном угаре собутыльников.
– Да ты не слушай его: нажрался, и несет всякую чепуху, – перебил Иван.
Но Миронов уже ничего не ответил, он сидел, уставившись взглядом в стол. Затем, немного подумав, налил себе полный стакан самогона, залпом выпил и вышел на улицу. Только дверь, скрипнув, несколько раз приоткрылась и бросила светом на поленицу.
Петр шел по окунувшейся в сумерки деревне, постоянно спотыкаясь на кочках. Затем свернул в проулок, чтобы срезать путь по задам. Темные силуэты ветхих заборов, поросшие со всех сторон малинником, сараи. Все это мешало ему на пути. Он слышал лишь тяжелое своё дыхание, отдаленный лай собак, скрип жестяной вертушки на крыше чьего-то дома. Невеселые мысли одолели Петра, он с трудом себя сдерживал, чтобы не закричать от ярости. Все давние обиды вылезли из глубины души, и виной тому был его брат. Он только сейчас по-настоящему понял, почему в жизни ему ничего не удавалось, почему всегда все хорошее обходило его стороной. Больше он терпеть не мог: выяснить все раз и навсегда, отомстить за все обиды, указать, где чье место!
В доме все уже спали. Петр зашел во двор. Достал из-под лавки канистру с керосином и, не задумываясь, стал разбрызгивать его во все стороны. Он лил на сено, на стены…. Злость ослепла его, он уже не думал о брате, он просто получал удовольствие, наблюдая, как горючее впитывается в деревянный пол. В курятнике опасливо закудахтали куры. Корова, прислонившись к изгороди стойла, фыркнула, почувствовав неприятный запах. Канистра опустела. Петр бессильно прислонился к столбу и сполз на пол.