— Тебе пора штаны надевать, добрый молодец. Ты, конечно, хорош,
но раз уж ходить стал, немощным не считаешься.
Кровь бросилась Ольгу в лицо, он дернулся, прикрывая руками пах.
И не стеснялся никогда своего тела, но гляди ж, сейчас смутился,
как мальчишка.
— Ну ты и ведьма, — пробормотал сквозь зубы, даже и с
восхищением.
— Я помогу.
И снова его тела касаются тонкие горячие пальцы, но теперь уже
Ольг не может не думать о том, что она его рассматривает, и не как
убогого и раненого. И мысль о том, что он, обнаженный, рядом с
женщиной… заставляет его прикрывать причинное место снова. Что
поделать, он молод и горяч! А она… так загадочна! Голос молодой,
звонкий. Пальцы нежные, кожа мягкая, запах такой сладкий… Наверное,
хороша собой. Даже если и не слишком — буйное воображение уже не в
меру разыгралось.
Марика помогла ему натянуть чистые прохладные штаны, завязала
пояс, сменила повязки на груди.
— Заживает как на собаке, — с довольством в голосе сообщила
бледному, закусившему губу Ольгу. — Через седьмицу и повязки не
нужны будут. Молодость свое берет, да и мои снадобья помогают.
Сегодня за столом есть будешь, но не сейчас. Я вчера устала очень,
силы истратила. Надо еще мне поспать, прости.
— Колдовала? — вырвалось у него.
— Самую малость, — уклончиво ответила ведьма. — Слушай, если кто
звать меня будет, ты разбуди. Сам не высовывайся пока, ладно?
— Понял я.
Заставил ее лечь на тюфяк — не дело женщине на полу лежать,
шкурами ее укрыл, словно ненароком касаясь ее волос, щеки, шеи. Как
бы хотелось ее увидеть! Мысленно рисовал себе женщину красивую,
статную, с толстой русой косой и веселыми светлыми глазами — такие
ему всегда нравились. Чтобы кровь с молоком, и грудь высокая, и
бедра крутые. Судя по говору, она его чуть старше, но это и хорошо,
что не девица. Не жеманится, не стесняется мужчины, голым его
видела и не испугалась ничуть. А он, между прочим, княжич, не
крестьянский сын, заплатит ей щедро и за спасение, и за ласку.
Вдруг да и не прогонит?
Нет, Ольг, конечно, не зверь, и насиловать никого и никогда не
будет, но ведьма — женщина одинокая. Неужто не захочет мужского
внимания да удовольствия? Морки все до любви телесной охочие, а ему
еще ни одна не отказывала. Более того, женским вниманием он был
обласкан всегда. Сначала за него едва не дрались девушки кохтэ, он
был им диковинкой: светлоглазый и белокурый среди смуглых
черноволосых степняков, а потом, когда он вернулся домой — его
очень быстро затащила в постель сенная девка княгини Вольской. А
дальше — стоило лишь улыбнуться и пальцем поманить. Так что он
хорош собой и желанен, с чего бы какой-то ведьме лесной ему
отказывать?