- Ты хочешь сказать, что у меня на книжке теперь 15 тысяч
накопится? – Чуть не выпалил «Малыш». – Мои родители столько за всю
жизнь не накопили, сколько я заработал меньше чем за полгода.
- Вот и считай, 9 тысяч – «Волга» и ещё столько же кооперативная
квартира из трёх комнат в Москве, - пробормотал я, уже пытаясь
уснуть.
- Нам же «Динамо» за так должно жильё дать. – Подёргал меня за
плечо через какое-то время Борис.
- Кстати, по поводу «Динамо». – Я посмотрел по сторонам, в
салоне самолёта почти все уже спокойно дрыхли, и Всеволод Михалыч
тоже. – В конце апреля в начале мая нам дают трёхкомнатную квартиру
на троих, на тебя, меня и Володю Минеева. На Верхней Масловке - это
улица недалеко от стадиона «Динамо».
- Ну, вот зачем на квартиру тратиться? Машины «Волги» нам тоже
одной на троих хватит. – Ухмыльнулся мой юный друг.
- Пока да, а потом подруги и жёны появятся, дети заведутся, –
хмыкнул я. – К тебе же первому Алёнка приедет.
- А Варя к тебе уже не хочет переезжать? – Заулыбался
Александров, который отлично знал, что 8 марта Варвара устроила мне
грандиозный скандал, из-за того что ей кто-то нашептал про мои
прошлые амурные отношения с целой женской сборной города Горького
по лыжам.
- Спи, давай, - рыкнул я и, в откидывающемся кресле, развернулся
в другую сторону.
«Да, у меня на личном фронте чёрте что, - зло подумал я. –
Максимум месяц и от влюблённости не остаётся и следа. А когда
строить личную жизнь? В Германии пробудем до 16 марта. 17-го
вечером прилетаем в Горький. 18-го и 19-го две игры с «Крыльями».
Затем через два дня едем в Москву на подготовку к мировому
первенству. С 26-го марта по 1-е апреля товарищеские матчи в Швеции
и в Финляндии, с 7-го по 22-е апреля чемпионат в Праге. В мае
заключительный сбор уже с новой командой, с московским «Динамо».
Июль и август подготовка к суперсерии с НХЛ. Остаётся на личную
жизнь один месяц июнь. Как раз на то, чтобы познакомиться, немного
пожить в весёлом конфетно-букетном периоде и разругавшись вдрызг
расстаться. Нет, раньше тридцати думать о женитьбе бесполезно».
- Иван, Иван, - меня похлопал по плечу Всеволод Бобров. –
Пересядь ко мне в конец салона пошепчемся.
- И поспать значит, мне до тридцати лет нормально не дадут, -
пробурчал я, перебираясь в самый хвост самолёта.