Все мы пьяны, хоть и пили последние
пять часов почти одно шампанское; наверно, тут сказалось его
количество и то, что в начале вечера самые старые представители
полкового офицерского сообщества напоили нас всех жжёнкой. Это
такая традиция у них в полку, как я понял. А жжёнка – это у-у-у...
особенно на слабую закусь. Но... что делать, традиции рулят во все
времена. Вот и тут никто нашего "хочу – не хочу" не спрашивал; как
мне доходчиво объяснил один пожилой ротмистр, или ты пьёшь, или
проваливаешь из клуба на все четыре стороны. Третьего не дано. Что
интересно, торжественное представление под названием "Приготовление
жжёнки" было, на мой взгляд, выше всяческих похвал. Скажем так, оно
прошло в лучших традициях корпоративных гулянок богатых акционерных
обществ двадцать первого века.
В самом начале, уже после
представления меня гвардейцам полка, всех собравшихся офицеров
пригласили в общий клубный зал, и четверо солдат внесли туда
огромный чан, наполовину заполненный смесью из вин разных сортов,
причём смесью горячей – её во дворе на костре заранее разогрели.
Седой офицер не слишком высокого звания трижды обошёл чан с
воздетыми над головой саблями, периодически чиркая одной о другую.
Затем, остановившись, он величественно положил их на чан с вином
крест-накрест. Другой, подошедший вслед за ним, принёс сахарную
голову2 кило на пять, не меньше, и установил её в центре чана, на
перекрестье сабель.
Голову щедро облили крепким ромом и
подожгли. А после так и поливали ромом под одобрительные крики
собравшихся, пока весь сахар не расплавился и не стёк в чан, и уже
в чане последние всполохи огня стали тушить шампанским. Блин,
короче, напоили нас жуткой смесью разнообразного спиртного с
растаявшим жжёным сахаром. Но... надо признать, смесью вкусной. Ох,
подозреваю, вливание этой "микстуры" тяжело моей печени обойдётся,
как бы она, родная, поутру не начала возмущаться на столь
варварское к себе отношение. Ай ладно, что выпито, то уже выпито.
Здравствуй, утренняя головная боль.
От воспоминаний о традициях полка
меня отвлёк очередной гвардеец, подошедший со мной выпить. Выпили,
перекинулись несколькими незначительными фразами. Я старался
держать марку хорошо подвыпившего, чтоб от меня поскорее
отвязались, но не прокатило. Дальше пошло откровенное разводилово
на деньги: у бедного несчастного поручика, видите ли, мундир
поизносился. Ну а в конце, соответственно: "Не окажете ли вы
любезность, одолжив мне сто рублей? Где-то на месяц, может, на два.
Как матушка деньги пришлёт, я сразу всё отдам. Честное
благородное".