— Троянцы проиграли, вот и он проиграть боится, — раздался
чей-то голос из толпы.
— Кто так в этом уверен? — поднял голову Троянец и повысил
голос, — принимаю я вызов, коли вы желаете состязания! Помоги мне,
Апаллиуна!
Старик посмотрел на фиванца. Тот поджал губы, но растерянным не
выглядел. Сосредоточенным скорее, перед непростым соперником.
— Кто начнёт? — спросил Эврилох, коего без долгих препирательств
избрали главным судьёй, как песенного знатока.
— Начинай, старик, — предложил Хариад.
— Сие достойно, — похвалил Андроклид, — сединам следует
первенство уступить.
Троянец провёл рукой по рогу лиры, коснулся золотых львов. Они
помнили иные времена, куда более славные и великие. Помнили и
страшные.
Старик прикрыл глаза и вновь, как не раз уже бывало, утонул в
непережитом, ибо щедро одарили его боги способностью зримо ощущать
память минувших поколений.
Воины бежали, побросав щиты и копья, спешили избавиться от
сковывающих панцирей. Строй рассыпался безвозвратно.
— Окружают! — будто птица в силках забился над кровавым
полем чей-то исполненный ужаса вопль.
Вот и всё. Мгновение назад ещё ничего не было решено и вот
уже всё кончено.
Побежал — пропал. Бегущих безжалостно разили в спины
торжествующие победители. Кто-то в отчаянии падал на колени, молил
о пощаде. Кого-то вязали, но долгобородые, вкусившие сладкого вина
победы, щадили не всех.
По земле катились головы.
Колесницы ворвались в лагерь побеждённых, и победители уже
вовсю потрошили шатры.
— Ашшурадинна, смотри-ка сюда! Это что за
штуковина?
Один из долгобородых вытащил из поваленного шатра с
подрубленным столбом нечто необычное. Черепаховый панцирь с
приделанными к нему рогами, перекладиной и натянутыми
сухожилиями.
— Да Нергал его знает. Вроде бренчат на этом, когда богов
славят.
— Да? А смотри, львы какие! Видать немало серебра эта штука
стоит. Как думаешь, отковырять львов или за целую больше
дадут?
Троянец очнулся, вернулся в день нынешний.
Да, многое довелось повидать львам, что ныне покойно разлеглись
в сени кедровых лап. Теперь их освещало солнце нового мира, который
рождался вот прямо сейчас. Он был скуден, лишён блеска и
царственной славы. Ныне его населяли одни только неграмотные
крестьяне и рыбаки, что с трудом сводили концы с концами. Даже
басилеи, речи письменной не ведающие, от этих селян отличались
только богатством вышивки плащей, да обилием скотины, мычащей прямо
во «дворцах». Но если и у тех, и у других ныне находились силы и
время поговорить о давних временах, поспорить о достоинствах
сказителей, значит, новый мир уже точно родился.