Я глубоко вдохнул, стиснул зубы и
потянулся к револьверу. Но едва пальцы коснулись холодной рукоятки,
как в плечевом суставе что-то екнуло, и рука обвисла плетью. Так
обычно бывает, когда отлежишь конечность до полной потери
чувствительности — и стрелять с набитыми ватой мышцами совершенно
нереально.
И вскоре стало ясно, что послужило
причиной внезапного недуга. Даллас хрипло захохотал — что закаркал
— и неспешно развернулся, как перегруженный линкор. Подошел,
попыхивая трубкой, и беззлобно — почти по-отечески — произнес:
— Я понимаю ваши чувства, князь. Но
всех не спасти — уж поверьте моему опыту. И чем раньше вы это
примете, тем меньше людей потеряете. И да — если завтра вас не
будет на казни, кто-нибудь из ваших подопечных снова пострадает.
Good night, sir rector.
Британцы скрылись за стеной, ворот
закрылись, свет погас. Занавес. Я с минуту стоял напротив, играя
желваками, пока не услышал голос Алины.
— Не корите себя. Вы сделали все, что
смогли. И даже больше.
— Ну-ну. Потрахался на халяву — вот и
весь итог.
— Вы спасли три сотни душ.
Я вздохнул и покачал головой. До боли
в сердце хотелось взять и скастовать такое заклинание, чтобы
проклятый особняк провалился прямо в ад. И если бы такая сила
потребовала бы взамен мою жизнь — я бы отдал ее, не раздумывая.
— Вам надо отдохнуть. Садитесь.
— Хочу пройтись, — сунул руки в
карманы плаща и зашагал в направлении набережной.
Тишина позади неожиданно сменилась
частым цокотом каблучков. Магистр догнала меня и взяла под
локоть.
— Я с вами.
— Я не гулять иду. Надо сказать Лии,
что будет завтра.
Алина вздохнула и крепче сжала
пальцы.
— Тогда тем более.
По дороге я думал, что именно
сказать. Простите, мы лоханулись? Я трахнул вашу внучку, но не
свезло, не фартануло? Приходите завтра попрощаться?
Дерьмо.
В прошлой жизни меня часто
интересовало — а что чувствуют люди, сообщая другим о смерти их
близких? Например, врачи после неудачной операции. Или сотрудники
полиции, приглашая на опознание. Или офицеры, что развозят по
адресам цинковые гробы?
Одна лишь мысль о чем-то подобном
вызывала оторопь и дрожь — особенно для человека, который
предпочитает лишний раз вообще ни с кем не общаться, даже на самые
приятные темы. И вот эта доля выпала мне. И если бы не поддержка
магистра, далеко не факт, что я не развернулся бы у порога и не
вернулся в академию. Точнее даже не поддержка, а нежелание
спасовать и струсить в присутствии дамы.