Мучение закончилось, но мне все равно
стоило немалых усилий устоять на подкосившихся ногах. Обливаясь
потом и все еще держась за грудь, я отошел в сторонку и привалился
плечом к колонне, что поддерживала потолок. После пережитого
желание нарываться улетучилось, как дым в бурю. А что до студентов
— то бог им судья. Хотят ощутить нечто подобное — пусть выеживаются
дальше.
— Я даю вам последний шанс присягнуть
по-хорошему. В противном случае пеняйте на себя.
И снова никто не проронил ни слова.
Картер выждал полминуты, пыхнул трубкой и махнул подельникам.
Офицеры расступились, и собравшиеся увидели молодого юнгу, что вел
за руку девочку лет семи в белом кружевном платьице. Ребенок тащил
за собой плюшевого медведя и во все глаза таращился на открывшееся
взору великолепие.
— Тебе нравится? — с теплой улыбкой
просил капитан.
— Да! — малышка в восхищении
распахнула рот. — Здесь так здорово! Я всю жизнь мечтала побывать в
академии!
— Наслаждайся, моя дорогая. А вы двое
— подойдите сюда.
С грацией заводных автоматов
приблизилась пара пулеметчиков. Картер сделал жест рукой, словно
собирался позвонить по телефону, после чего один стрелок забросил
оружие за спину, а второй снял со своего Льюиса ремень. И уложил
ствол на плечо соседу так, чтобы получилась перекладина. И что-то
подсказывало, что Даллас вовсе не собирался заняться воркаутом,
хотя с учетом роста амбалов, он вполне мог использовать их как
турник.
Нет, на ремне завязали небольшую
петлю, и солдаты превратились в живую виселицу. Девочка не сразу
заметила этот ужас, а когда британец подвел ее ближе, невинно
спросила:
— Это что, качельки?
— Да, милая, — в тоне капитана не
скользнуло ни намека на эмоции, словно он собирался просто выгулять
собаку. — Сейчас ты на них покачаешься.
У меня чуть второй раз не случился
приступ. Позабыв о страхе и боли, я рванулся к ублюдку и вскинул
руки.
— Да вы совсем с ума сошли?! Это уже
ни в какие ворота не лезет!
— Присяга, — холодно проскрипел
Даллас. — Немедленно. Детей в городе еще полно. Не вынуждайте брать
грех на душу.
— Да вы издеваетесь?.. — я обхватил
голову и повернулся к студентам. — Вам что — и этого мало, чтобы
засунуть гордость поглубже в гузно?!
Из последнего ряда протиснулся
пухляш, с которым я познакомился во время «тренировки», завел левую
руку за спину, а правую поднял около уха. И первым произнес: