Из долгого перечня всевозможной родни
не узнал ничего интересного, кроме того, что родилась Алина в
усадьбе близ Диканьки, хотя ее отец происходил из осевших в
Петербурге карелов, а мать — из Финляндского княжества. Ничего
удивительного, что в девушке проснулся дар темного искусства, лишь
усиленный несносным норовом.
Она поступила в Белгородский
Сакрополис уже в пятнадцать лет, академию окончила с отличием и
получила назначение в Ялту, где как раз освободилось подходящее
место. В силу чрезмерной педантичности, прилежности и строгости три
года спустя получила повышение до проректора по воспитательной
работе — и это в неполные двадцать пять.
Помимо чисто прикладной информации я
нашел и заметку от Тайной канцелярии.
Характер твердый, настойчивый. В
интригах, подстрекательствах и заговорах не замечена. Слово держит,
закон чтит, Устав блюдет неукоснительно. Несмотря на иноземные
корни, целиком и полностью верна империи. Замужем не была,
тщательно следит за репутацией и трудится с похвальным усердием.
Нареканий за время учебы не имеет. У всех преподавателей на хорошем
счету. Друзей и покровителей нет.
Да уж, леди идеал — и комар носа не
подточит. Либо же Алина ведет себя так для того, чтобы у комаров
даже мысли не возникло копаться в ее прошлом. Например, потому, что
в тихом омуте скелеты в шкафах водятся. А может, она просто унылая
зазнайка — точнее узнаю при личном общении. Так или иначе, а больше
обратиться за помощью не к кому. Хотя бы потому, что Захар — в
подземелье, а Рауль в лазарете, а другие маги особого доверия не
вызывают.
Я испытывал легкий стыд после
произошедшего, но понимал, что сейчас не время для сантиментов, а
мы уже давно не подростки. И все же решил немного загладить вину
приятным подарком: девушка наверняка хотела бы голову Картера на
блюде, но за неимением оной (пока) пришлось нарвать букет роз на
клумбе. Да, свинство, но, в конце концов, я тут главный, и что мне
за это сделают?
В кабинете клирика никого не
оказалось, но рядом находились три двери с номерами и значками
Марса и Венеры — очевидно, больничные палаты. В первых двух еще
лежали пострадавшие от взрыва студенты и ферромант, все еще не
пришедший в сознание.
Рыжая нашлась в третьей — одиночной.
Страдалица лежала на койке около узкого окна-бойницы и что-то
сосредоточенно выводила грифелем в блокноте. При моем появлении
Блок удивилась настолько, что замерла на миг с приоткрытым ртом, и
только потом захлопнула книжицу и положила на подоконник.