Первый день пути прошел спокойно.
Отчего-то притихший Огрен держался позади, не вылезая вперед и
почти не обращаясь с разговором. О его присутствии напоминал лишь
вездесущий запах и реже – бульканье, когда гном прикладывался к
фляге. Впрочем, делал он это на удивление умеренно. Кусланд,
который поначалу часто оглядывался на своего на непривычно
молчаливого спутника, в конце концов, перестал это делать.
Предоставленный сам себе, он смог поразмыслить обо всем, что
приключилось с ним за последние несколько месяцев.
Впрочем, уже к вечеру его попутчик
повеселел и развеялся. В таверне, которую они облюбовали для
ночлега, Огрен вдоволь наверстал и восполнил все недопитое за время
пути. Гном умудрился совершить это так быстро, что Кусланд, который
ненадолго вышел к лошадям, вернувшись, как раз успел к назревавшей
драке. С трудом успокоив трех оскорбленных наемников, Командор
увлек пьяного Огрена в снятую комнату. Попутно про себя он
вынужденно признавал правоту Амелла о чересчур поспешном принятии
орзаммарского воина в Орден Стражей.
Ночь тоже не принесла покоя. Сон
Огрена был тревожным. Кусланд знал, что происходит с
новопосвященными Стражами по ночам. Те, кто принимал в себя
скверну, начинали слышать Зов – страшную песню проклятых драконов.
Из всех земных и подземных тварей она звучала для одних лишь только
порождений тьмы, и тех, кто принимал их скверну в собственную
кровь. Непривычных Зов сводил с ума. Поэтому Айан спал вполглаза и
в любой миг готов был вскочить, чтобы оказать новому брату по
Ордену всю помощь, которая тому могла потребоваться.
Однако тревога Командора оказалась
напрасной. Огрен, хотя и беспокойно, проспал до самого утра и
поднялся бодрым и свежим. Зато Кусланд, который сторожил его всю
ночь, покинул таверну с тяжелой головой и все утро в седле клевал
носом. Одолевавшая его сонливость оказалась настолько сильна, что
он мог уснуть под мерный конский шаг, если бы не гном, которому
вздумалось приставать к товарищу с вопросами. Поначалу Айан, верный
долгу старшего Стража, был терпелив. Однако чем дальше, тем сильнее
ему хотелось заткнуть не вовремя сделавшегося не в меру
разговорчивым Огрена, который в действительности болтал о пустяках
и, передав ему поводья, все-таки погрузиться в сон. Командора
удерживало только давнее знакомство с гномом и осведомленность как
о нраве самого Огрена, так и о его умении ориентироваться в
наземном мире. Предоставленный сам себе орзаммарский воин мог
сбиться даже с Имперского тракта и завести их обоих невесть куда.
Поэтому, по мере разговора в душе утомленного и не могущего
отдохнуть Кусланда росло глухое раздражение, однако пока он хотя и
с трудом, но все же удерживал его внутри.